оживление неживого. В эти минуты для нас мистической жизнью оживают обычные предметы – будничные, примелькавшиеся до того, что мы их перестали замечать, в уверенности, что они могут жить только отражением нашей человеческой жизни.
Обычно такие минуты посещают человека в ранней молодости. Пробуждающемуся самосознанию свойственен этот вдохновенный «мистический реализм». Не потому ли таким животворным дыханием молодости веет от всего, что напоминает эти минуты, что заставляет вновь пережить лишь однажды испытанное?
Истинная поэзия – одна из тех сил, которые заставляют вещи ожить, задвигаться собственным движением. Поэзия властна вдохнуть в них души, сделать живыми мертвые стершиеся предметы.
Е. Шемплинская, молодая польская поэтесса{173}, выпустившая в этом году первый сборник своих стихотворений под общим скромным названием «Стихи»[3], несомненно обладает этой волшебной силой. До сих пор Шемплинскую мы знали как автора романа «Рождение человека», появление которого было отмечено в «Молве» отдельною статьею{174}. Теперь Шемплинская открыла нам новую страницу своего дарования.
Простое название сборника Шемплинской продиктовано, вероятно, не столько скромностью (в стихах ее немало молодого задора и сознания своей силы), сколько разнообразием тем, которые автор счел нужным объединить в одну книжку. Здесь – и общественные мотивы, и личная лирика, и магические стихи, преображающие действительность, на которых я хочу остановиться подробнее.
В стихах этих, собранных во втором отделе сборника, автор поворачивает мир неожиданною плоскостью к наблюдателю. Волшебное зеркало по-своему отражает действительность, и мертвая вещь получает жизнь, «полуживое» (растение) – очеловечивается, человек же – виден – через свою вещность – безличную плотскую природу. Тело человека обретает особую жизнь, независимую от жизни его души.
Одно из стихотворений Шемплинской так и называется «Тело». Оно начинается описанием ссоры любовников. «Трудный день проводят любовники в ссоре… Тень борется с тенью, сердце с сердцем спорит, и если хотят съесть хлеба – нож криво ломоть режет». А когда их измучит день: «На одной тесной кровати ледяною ночью, так далеки друг от друга под одним кровом одеяла, они дрожат каждый отдельно ледяною дрожью, греют одиноко руки каждый у своего тела». Но когда «стужа окрепла», женщина начинает пододвигаться вершок за вершком к уснувшему мужчине, крадя его тепло, входя в соообщничество с его телом, умоляя тело дрожащими губами:
«Пусть спит… Так холодно… не выдашь?..
Ведь мы с тобою не в ссоре…»
Тихо дрожит теперь вся и счастью не верит,
И, дрожа и плача, тепло мужчины впивает…
А тело добро, как зверь,
Тело гнева не знает.
Оторванное от человеческого рассудочного «я», тело живет своей особой, «доброю» жизнью зверя{175}.
Это стихотворение дает ключ к пониманию любви Шемплинской
Elżbieta Szemplińska (с 1936 г. Szemplińska-Sobolewska, род. в 1909 или 1910 – ум. в 1991) – поэтесса, прозаик, публицист. Выступала в печати с 1926 г., печаталась в
Elżbieta Szemplińska. «Wiersze», 1933 г. Warszawa.
Андрей Луганов, «На рубеже веков» <рец. на роман Шемплинской «Narodziny człowieka» (1932)>,
В переводе стихотворения «Тело» («Ciało», стр. 58 сборника) Гомолицкий допускает ошибки, в частности «греют руки у своего тела» – должно быть «у себя подмышкой», «не выдашь» – должно быть «не изменишь», «мы с тобою не в ссоре» – должно быть, наоборот, «в ссоре». Ср. его собственные лирические стихотворения, помещенные в книжке
