чуть придвинулись, коснулись кожи. – Или это большая тайна?
– Не тайна. – некоторое время Маша бездумно смотрела на его руку, затем на свою. Наконец, тяжело вздохнула. – Я боюсь безразличия и равнодушия. Других людей, и, особенно, своего.
Он кивнул, с облегчением тряхнул головой и почему-то повеселел:
– Спасибо. Запускаю? Или сама?
Где-то далеко внизу, на лестнице, раздались поспешные шаги нескольких человек и отрывистые команды.
– Все-таки сдал, – печально констатировал Артем.
Маша зябко передернула плечами, поспешно забрала теплую после его ладони мышку и решительно кликнула на файл.
Стены холла качнулись, собравшаяся в углах дисплея чернильная, обморочная тьма стремительно расползлась, хлынула водоворотом Маше навстречу и утянула ее за собой.
– —
– …и все же не очень понятно, чего вы добиваетесь с помощью этого спектакля?
– Это совсем не спектакль. По крайней мере для нее.
– Согласен, я неудачно выразился. Для чего нужны эти… приключения?
– Она не откровенна даже сама с собой. Через это необходимо переступить. Пациентка должна принять себя и правильно ответить на вопрос.
– Если бы она ответила сразу, ей не пришлось бы проходить через все это?
– Пришлось бы, но по-другому. Случай очень запущенный, процесс лечения не будет быстрым. Сейчас она проходит легкий реабилитационный курс вкупе с диагностикой. Когда Илекс вынесет окончательный вердикт и разработает индивидуальную программу, начнется настоящее лечение.
– Почему она ничего не помнит?
– Чтобы избавиться от стресса, от груза воспоминаний, от личного опыта. Состояние апатии, в котором она постоянно пребывает, спровоцировано слишком частыми и серьезными отрицательными воздействиями окружающей среды, с которыми организм устал бороться. В таком состоянии она не переломит себя, потому что не видит смысла в приложении усилий. Она будет равнодушно наблюдать, как рушатся миры вокруг, как рушится ее мир. Сейчас, там, она способна принимать решения не оглядываясь на прошлый опыт, ничего не опасаясь. Она должна вновь поверить в себя, стать сильнее, захотеть впустить свой мир обратно. Впустить и принять. Только тогда она сможет переломить судьбу и вернуться по-настоящему.
– Каким образом вы поймете, что она готова?
– Я не пойму. А вот он, – собеседник положил ладонь на гладкий, обтекаемый корпус, – он не должен ошибиться. Илекс на этом собаку съел.
– Почему «Илекс»?
– А как мне его звать? Искусственный интеллект? Или по серийнику?
– Владислав Евгеньевич, – вмешался в разговор густой, чуть укоризненный баритон, – по серийнику не надо, мы же с вами коллеги все-таки.
– Давай-давай, действуй, коллега, не отвлекайся.
– Курс успешно пройден, диагностика практически завершена. Еще минут десять, и она проснется.
– Да,
