немного смахивало на предательство моих интересов. Пришлось себе напомнить, что в детстве Барроу заменял Хейдену отца. Вряд ли было бы справедливо держать этого человека в заключении.
– Я не имел в виду освободить совсем, но хотя бы не держать привязанным к столбу, как сейчас. У меня нет полной уверенности, что ты не попытаешься снова причинить ей вред.
«Ей» значит «мне». В разговоре с ним Хейден почему-то не хотел называть мое имя. Барроу даже не пытался возражать. Он и сейчас был бы не прочь расправиться со мной, невзирая на все слова, сказанные Хейденом в мою защиту.
Желание было взаимным.
– Если ты перестал дуться, у меня к тебе вопрос.
Барроу, то бросавший злобные взгляды на меня, то упиравшийся глазами в пол, повернулся к нему:
– Выкладывай.
– Ты видел людей из Грейстоуна, когда они еще были на подходе к нашему лагерю?
– Да! – прорычал Барроу.
Должно быть, потому вчера, накануне нападения, он и поднял шум.
– Сколько их было?
– Не знаю. Когда привязан, не очень-то покрутишь головой, – с упреком бросил Барроу.
Хейден выгнул брови, показывая, что ждет ответа.
– Может, человек сто.
– Они подходили с одной стороны или окружали лагерь?
– А я думал, командир уже все знает.
– Свое «думал» оставь при себе. Как они двигались?
– Было два основных направления: с юга и с востока, – тяжело вздохнув, ответил Барроу.
– Еще что-нибудь заметил?
– Нет. Я потом вырубился и очнулся уже на земле.
– А знаешь, каким образом ты там оказался? – спросила я, уступив напору злости.
– Догадываюсь, – сухо ответил Барроу, буравя меня взглядом.
– И ты до сих пор не поблагодарил Хейдена, – напомнила я, заводясь еще сильнее.
– Тебя это вообще не касается, – презрительно усмехнулся заключенный.
– Спасая тебя, Хейден рисковал жизнью. Он мог задохнуться в дыму и погибнуть.
Барроу мог ненавидеть меня. Но я не понимала причин столь глумливого отношения к Хейдену.
– Спасибо, – выдавил из себя Барроу, снова вперившись в пол.
– Какой же ты по…
– Довольно, Грейс, – вмешался Хейден.
– Нет, Хейден!
У меня кипела кровь, подогретая гневом.
– А я сказал, довольно, – твердо повторил Хейден. – Нам здесь больше делать нечего. Счастливо оставаться, Барроу.
Тот лишь бунтарски засопел и мотнул головой. Я прикусила щеку изнутри, сдерживая чувства. Хейден легонько толкнул меня плечом. Только тогда я сдвинулась с места и пошла за ним к двери. Он попрощался с караульным, и мы покинули узилище.
Мы шли по лагерю, а буря негодования во мне не утихала. Хейден тоже молчал, но у него сцена с Барроу не вызвала
