которого знаю\не знаю.
– Деду уже сказала? – зато, видимо Дима прекрасно разбирается в ситуации и его ничего не смущает.
– Нет, – сердце заходится бешеным ритмом. Встаю со стула и безотчетно качаюсь к выходу, но так и не сделав шага, тотчас торможу – может вообще не нужно никуда идти. Дима звонит сказать, чтобы я и не говорила.
Растерянно оборачиваюсь, глядя на деда в поиске поддержки. На его старческом лице недоумение. Ожидание… немой вопрос.
Я бы ответила, да не знаю что.
– Советую подготовить, – холодно отметает мои суетные мысли Дима, – чтобы с бухты-барахты… я не обнаружился, – жуёт слова, тоже их явно с трудом подбирая.
– Да, конечно, – даже не могу точно сказать, рада ли. Внутри всё переворачивается с ног на голову. Очумелое сердечко своим громким стуком оглушает. В ногах дрожь. Улыбаюсь, как дура. А чему? Бес его знает…
– Вы уверены? – всё же роняю, затаив дыхание.
– Я уже почти на месте, – безапелляционно. – У тебя пять минут. Потом выходишь меня встретить. Время пошло, – и на проводе быстрые гудки.
Никогда не слышала военных, у меня круг общения совсем другой, но Дима явно из той сферы. Причём из комсостава. Ему удаётся пнуть меня, как никому и никогда. Хотя, на самом деле, никому и никогда в голову не приходило мной так лихо командовать.
– Дедуля, – начинаю мягко, спешно выискивая более верные слова. – У меня очень важное дело к тебе. Ты только не волнуйся.
Ой, зря это сказала. Такие слова, как правило, работают наоборот.
Блин! Так и есть. Дед хмурится сильнее. В глазах волнение. Понимая, что моя уловка идёт лесом, собираюсь с силами для признания.
– Сегодня приходили из отдела опеки и попечительства, – на одном дыхании, заломив руки и судорожно сжимая телефон. – Нужно срочно что-то придумать с опекунством или признанием меня дееспособной.
– Милая, – рассудительно и мягко отзывается дедуля, – ты же умная девочка. Понимаешь, как сложно найти человека, которому можно было бы доверить наш бизнес. Тебя… И который смог бы в кратчайшие сроки собрать такой огромный пакет документов. Мы с тобой пробовали… И не раз. Обсуждали.
– Да, – киваю неуверенно, – я понимаю, это сложно.
– Прости, но я не знаю, как нам найти выход из положения.
– А если скажу, что есть один вариант…
– Какой? – седые брови деда съезжаются на переносице, а три глубокие морщины прорезают лоб.
– Дима согласен помочь! – выдавливаю улыбку.
– Какой Дима? – вытаращивается дед. Впервые вижу такой откровенный шок на его бледном, исхудалом лице.
– Дедуль, – опять начинаю мямлить. Хочу градус разговора снизить, потому что от следующего он точно взвинтится на неприличную высоту. – Ты только… Прошу, – подаюсь к нему. Телефон в рюкзак прячу. Опускаюсь на стул, дедушкину руку в свои ладошки пленяю. – Не волнуйся только, прошу…
– Арина, –
