представляем.
Каждым он отображен по-своему, и у каждого играет мысль порой до зашкаливания в тех самых представлениях.
Кто грезит каким-то неуемным вселенским началом, представляя его именно в этом виде; кто узревает невероятных размеров гигантом; кто – просто мыслью; кто благой вестью, а кто просто так и вовсе себе ничего не представляет. Вобщем, бывает по-разному и фактически нет единого понимания того, хотя все же и существуют какие-то рамки ограничения личного мышления.
Но запрет на мысль не наложишь, а потому все идет так, как оно есть или, как и представляется кому-то по-отдельности.
В этом не отличаюсь и я от остальных, за исключением разве что того, что на самом деле тот самый образ я все-таки видел. Причем не во сне, а, как говорится, наяву, и в этом я действительно могу торжественно поклясться.
Но одно дело одного, а другое – многих. Никто не учил меня этому и сам по себе образ я никак ни внешне, ни внутренне не создавал. Он пришел как бы сам по себе в обыкновенный денной час в момент обыкновенного простого видения. То есть, в обычных условиях и безо всякой на то причины.
В силу уже дальнейшего времени он больше не возникал и просто запечатлелся в моей памяти.
Сохранил ли я его в себе?
Да, сохранил. Но все же был больше подвержен какому-то внутреннему чувству переживания, нежели самой его внешностью. Впечатляющим сохранилось то, что можно назвать внешней суровостью в самом образе и степенью земной неповторимости. В этом нет никакого сомнения, и идеализирующим его я не могу назвать ни одно лицо на планете. Трудно в это поверить, но все-таки это так.
Вторым впечатляющим фактором стал в его руках меч, который он держал в правой руке, вытянутой несколько вперед. Сам образ выглядел в виде статного и взрослого мужчины с проседью на голове и в довольно длинной бороде.
Но в то же время каким-либо старцем его назвать нельзя, и от всего в целом облика исходил какой-то внутренний суровый резонанс, сила и какая-то космическая холодность.
Таким в свое время я видел образ Бога, и по-настоящему его не знает никто. Не каждому то дается при жизни, а как уже опосля нее, сказать не могу.
Все то мои впечатления, которые, однако, не затронули мою внешнюю деятельность, и по тому случаю я не побежал сразу в церковь, как говорится, замаливать какие-то грехи.
Сиим я хочу сказать, что мой здравый ум тем самым не повредился, и на кону того яркого события я не стал каким-то идеализирующе другим, предаваясь целиком и полностью какой-то показной внешней или внутренне состоящей святости.
Но то было начало моего пути. Того, которым я занят сейчас, и который возможно так и останется на кону всех остальных моих жизненных дней.
Но и сейчас я не последую то же и остаюсь таким, каким и есть. Мало религиозным и больше уповающим на свой собственный ум, при этом выделяя из среды успехов других только самое главное, что действительно может граничить с собственностью ума, а не какого-то показушного знания.
