личности, когда речь шла о матери как таковой, а уж моя была богиней богинь на этом Олимпе.
Не могу сказать, что родители подавали мне пример поклонения своим матерям… Они жили от своих родителей очень далеко, навещали их редко, да и вспоминали нечасто. Я бабушек почти не знала, не представляла себе, как они живут. Родители не «докучали» мне рассказами о своих мамах и папах.
Помню, как однажды, в моём глубоком детстве, мы ждали в гости бабушку с Украины… Мама очень волновалась и накануне приезда бабушки побежала в магазин покупать новое постельное бельё: наше было всё драное-предраное! Бабушка такие вещи страх как не любила, и мама боялась её гнева. А вот почтение и почитание… Не знаю, не замечала. Может, я просто такая ненаблюдательная? Но и в редких маминых рассказах о своём детстве особого поклонения её матери я тоже не помню. Скорее, нормальное, здоровое, критическое отношение.
Но от меня мама хотела другого, и уж, конечно, никакой критики отношения, никакого анализа, даже когда я стала взрослой. Упаси бог! И преуспела, добилась своего. Мама, а трудно быть богом? Или от этого ловится неземной кайф?
Журналист – это звучит гадко
Годы шли, я взрослела, существование моё все тускнело и тускнело красками. Картинка моей жизни конца 70-х – чёрно-белая, точнее – коричнево-чёрно-серая. Других красок не помню. Тошнотворный страх сопровождал меня с утра до вечера. Я боялась всего: оценок, контрольных, учителей, директора школы, строгих врачей, шумных сверстников, тёмных улиц, мужчин, а, главное – маминого осуждения и гнева. Чувство вины, ощущение, что я хронически неправа во всём и всегда отравляло мою жизнь наравне со страхом.
Несмотря на то, что я по-прежнему была одной из лучших учениц в классе, я пребывала в убеждении, что я хуже всех в мире, учусь недостаточно хорошо, что голова у меня работает как-то неправильно (вот с математикой бывают проблемы!); что я не способная ни к чему полезному для людей и конкретно – для моих родителей; что у меня нет определенной цели в жизни, я не мечтаю о высоком – получить высшее образование в лучшем институте страны, например, или снискать славу выдающейся личности хотя бы в пределах города Москвы…
– Жизнь – ужасна, – слышала я часто мамины причитания. – В этой стране всё бессмысленно и бесцельно. Всё обречено на корню…
Мне же при этом она говорила так:
– Надо стремиться получить образование, а, главное – диплом, надо жить, как все нормальные люди…
– А… зачем? – изумлённо спрашивала я, окончательно запутавшись: ведь всё обречено и бесцельно. Какая разница – с дипломом или без?
– Как – зачем? – мама округляла глаза, ее брови возмущенно ползли вверх. Но на конкретный вопрос не отвечала. И я оставалась одна в полном своём подростковом недоумении.
Папа уговаривал меня «думать как следует» о факультете журналистики МГУ.
– Это та специальность, где я могу реально
