в магазине – сначала фасовщицей, потом учеником продавца. Жили по уплотненному варианту, вчетвером. Бывали часы и минуты, когда они оставались одни в комнате, и Максима неудержимо влекло к Кате. Они захлебывались в поцелуях, но как только Максим пытался опустить руку ниже пояса и прощупать трусики, Катя гневно обрывала поцелуи, возвращала его руку на место. Для него это являлось холодным душем.
– Катюша, прости, но я не могу больше себя сдерживать, – терял всякое настроение Максим.
– Я так и знала, мужикам надо только одного, – грубовато и раздражительно сказала она.
– Но я же люблю тебя!
– Все вы любовь понимаете только через это, – меняясь в лице, сказала Катя.
– Катя, но рано или поздно мы придем к этому!
– Придем, – соглашалась глухим голосом Катя. – Наступит срок, распишемся, тогда пожалуйста, сколько хочешь.
– Катюша, верь мне, я готов жениться на тебе сию минуту, я отдаю тебе всего себя. Мы же отнесли заявление в загс, правда, нам сказали подождать. Почему ты мне не веришь? У тебя кто-то… – Максим запнулся, увидев, как мгновенно побледнело лицо любимой.
– Что замолчал? Договаривай, о чем хотел спросить? Я тебе отвечу, но вряд ли тогда захочу с тобой встречаться, – нервно сказала Катя, напрягаясь всем телом.
– Даже так! – изумился Максим, выпуская ее из объятий.
– Да, милок, малинка еще не поспела и созреет лишь весной. Ты моего многого не знаешь, – добавила она отрешенно ледяным голосом, и кровь отхлынула от лица, гася яркие голубинки в глазах.
– Так расскажи о себе все, чтобы я знал, – тихо проговорил Максим, пугаясь неожиданно появившейся новой Катюши.
– Вот распишемся и, может быть, расскажу, – все так же холодно пообещала девушка.
– Катя, что за тайны! – взмолился Максим, покрываясь испариной пота.
Тайны всегда интригуют. Для военного человека тайна заключается в противнике с его силами и хитростями. Она мало кого интересует, как постный суп с картошкой. Для влюбленного человека тайна его любимой не что иное как мина с часовым механизмом. Когда-то рванет! Механизм тикает и тикает, от этих звуков нет спасения, в ожидании взрыва можно сойти с ума. Напряг у Максима был настолько силен, что отразился на посиневших губах, Катя не выдержала и сказала:
– Глупый, ничего страшного, это мое личное, но не пятнает нашу любовь, – и принялась разогревать его холодные губы нежными поцелуями.
Как ни старался Максим разговорить Катю, она замкнулась в себе, отмалчивалась с тяжелым гнетущим чувством, от которого в глазах ее живые голубинки потускнели, сделались серыми, как пасмурный день. Максим терзался различными догадками. Ему некому поделиться своей печалью. Зато радость любви он не скрывал от Арбутавичуса, своего товарища по расчету, с которым сошелся наиболее близко. Полноватый и белобрысый, широколицый и полнощекий, как хомячок, Витас, всегда улыбчивый, подсаживался
