шагами движутся вперед. Двадцать пять метров по дну в одну сторону, двадцать пять – в другую. Нельзя отрывать ноги, нельзя плыть, нельзя бежать. Тяжелое сопение соревнующихся подогревает публику: валяясь друг на друге чуть ли не грудами, как на римских фресках, полуобнаженные болельщики пьют сок из бокалов, курят кальяны, гладят близлежащих по выступающим частям тел. Наконец-то спортсмены доковыляли до финиша, и тут же их место занимает вторая пара.
Я с большим трудом нашла очки, швабры и ласты. Только вот почему-то никто не хотел вступать со мной в единоборство: с презрением отворачивались даже те, кто в жизни никогда ни с кем не соревновался по причине плохого физического состояния или увечья. Я вижу, что шикарная блондинка со странным именем "Слон", возлежит в окружении трех или четырех поклонниц. Она довольно-таки благожелательно смотрит, услышав мою просьбу, и мановением руки отправляет одну из девушек составить компанию в забеге. Девушка мала ростом, черноволоса и потаскана. Но мне все равно: вот-вот я выйду на старт и покажу им, покажу им всем, как я хороша. Мы готовимся бежать, но свистка так и не следует – бассейн внезапно оказывается сух. И это еще не конец.
У входа в бассейн я замечаю своего бывшего мужа. Крупный, разъевшийся мужчина, с черной щетиной, он явно меня ждет.
– Привет. Я вот тут пришла сказать, что хорошо к тебе отношусь. Все равно хорошо, понимаешь?
Мужчина ухмыльнулся. Обычно он действительно часто смеялся, но вот единственное исключение – не надо мной. Сейчас вся насмешка адресована мне – это неприятно и оскорбительно:
– И что? Соскучилась, что ли?
– Вообще-то да. Я бы предложила почаще встречаться…
– Это еще зачем? Так, глядишь, предложишь вместе жить. Нет уж, даром не надо.
Стало обидно. Обидно и стыдно за то, что она вообще начала этот разговор, а теперь его надо было завершать.
– Ну, что еще скажешь?
Я пытаюсь вспомнить имя бывшего мужа. Нет, никак. Я пытаюсь представить его таким, каким встретила впервые: стройным, кудрявым, веселым и немного смущающимся юношей. Увы, нет – передо мной настойчиво и грубо маячит пузатый мужлан, который смотрит на нее так, будто я вот-вот перекувырнусь двойным сальто назад, скорчу рожу или отколю еще что-нибудь, достойное смеха. А смех распирает его: язвительный, колкий, больной. Мне нестерпимо хочется извиниться, но я знаю, что стоит только первому "прости" слететь с губ, я будет унижена, избита, исхлестана ядовитыми словами. Чувствуя себя виноватой, я, тем не менее, все-таки предпринимаю попытку извиниться. И тут же все меняется: она снова стою перед вальяжно раскинувшейся блондинкой и, шипя, втолковываю ей, что не дам вмешиваться в мою личную жизнь. Блондинку и бывшего мужа разделяют сто миль расстояния и пять лет жизни, но у сна – свои законы.
Гул голосов неизвестных людей в бассейне слился в раздражающе-злую музыку. Блондинка тянет меня на себя: синие швабры, которые я все еще держу в руках, падают
