трудами колонистов, и даже суровый климат здешней земли не мог сдержать на месте рвущегося вперёд прогресса. Императорский возок время от времени прокатывался по вновь проложенным дорогам. Неудержимо стремящаяся вдаль и вширь российская цивилизация умиляла хозяйское око самодержавной царицы. Удовлетворённая верным ходом великих дел державы, довольная собой государыня останавливалась где-нибудь в диком ещё местечке. Несравнимый ни с чем живительный аромат природы приносил удовольствие. Неземная радость яркого богатства жизни нежила душу. Гармония единства крови и плоти рождала в российской государыне поэта. Лёгкие, правильные мысли, напрочь лишённые болезненного воображения, несли трепещущему сердцу Екатерины живую рифму из нужных слов. В такие минуты настоящего творчества её разум постигал истину бытия, отчего ей самой, растроганной таинствами, становилось немножко жутковато. Сквозь растворённые настежь двери походного кабинета императорского возка, уединившегося на небольшой поляне, залетела в гости к царице мохнатая пчела. Слабая, ещё как следует не проснувшаяся от долгой зимней спячки, она, громко жужжа, очертила в воздухе над головой растерявшей все творческие мысли самодержицы неполный круг, плюхнулась на только что выдвинутую Екатериной Второй столешницу миниатюрного письменного столика из белой акации с чистым листом бумаги на ней. И теперь беспомощно барахталась на нём, пытаясь во что бы то ни стало перевернуться со спины на перепачканные липкой пыльцой лапки.
– Хорошо хоть, «ваше сладкое величество» в чернильницу не угодили, – раздражённо произнесла Екатерина Алексеевна, решительно отшвырнув обратным кончиком пера беспомощное насекомое в сторону.
Поморщилась, глядя на оставшийся на белом листе бумаги жёлтый след от пыльцы. Нервно схватила испорченный лист в руки, яростно скомкала его, бросив тугой комочек в корзину для мусора под столом. Подскочила на ноги и, чтобы не вывалиться наружу, крепко вцепившись руками в поручни внутри кареты, осторожно выглянула на улицу. Конюх Тимофей нежно поглаживал морду серой в белых яблоках кобылы, скармливая своей любимице с ладони заранее припасённое лакомство. Эскорта солдат рядом видно не было. Вдохнув побольше свежего воздуха, Императрица немного успокоилась. Растерянные мысли вновь начали возвращаться в её голову. Она вернулась на место. Устроилась в кресле поудобнее. Взяла из стопки справа от себя чистый лист бумаги. Обмакнула перо в чернила и, довольная тем, что мысли вернулись к ней обратно, принялась с более ярким вдохновением сочинять ответ на целых три письма Мари Франсуа Вольтера.
«Милостивый государь», – традиционно написала она, но опять по непонятной причине отвлеклась взглядом на близкий лес, затем на замазанную липкой пыльцой кротко замершую на ворсе ковра пола кареты пчелу. Неприятно отразился в её глазах корявый след колеса, серьёзно поранивший зеленый ковёр травы, и жёлтый цветок одуванчика, разбитый
