нас совсем не осталось. Нас, любивших друг друга, готовых умереть друг за друга удалых грузинских парней! Одних он посадил, других расстрелял, третьих заставил покончить с собой…
Он смотрел внимательно, глаза в глаза. Я с отличием окончил его университеты. В моих глазах он прочел только любовь. Любовь к Вождю, Учителю и старому Другу. Уверен, я выдержал и второе испытание.
И тогда он трубкой указал на рукопись.
– Это «Витязь в тигровой шкуре», русский перевод…
Он помнил мою любовь к этой поэме: когда-то тысячу лет назад в туруханской ссылке я читал ему ее наизусть, а он, зевая, слушал.
И вот теперь, перелистывая рукопись корявыми толстыми пальцами, задал мне несколько наивных школьных вопросов. Я ответил. Он поблагодарил и что-то записал прямо на полях. Потом пояснил:
– Меня попросили товарищи отредактировать русский перевод «Витязя»… Я решил с тобой посоветоваться.
Он действительно редактировал. Он, управлявший гигантской страной, хотел еще править «Витязя». На языке, который плохо знал, на котором до сих пор писал со смешными ошибками. Но он верил, что сумеет сделать и это. А может быть, это опять было испытание? Очередное? Он все еще пристально смотрел в мои глаза. Но, клянусь, там было написано только одно: «Величайший Гений редактирует перевод величайшей поэмы, рожденной на его родине. Как же это прекрасно! Кому же, как не ему…»
Он был доволен.
– Тебе передадут рукопись и мои замечания. Просмотри их – не в службу, а в дружбу. Заранее спасибо за консультацию, Фудзи. Ты знаешь, как я ценю твои знания…
Мы простились.
– Послушай, – вдруг сказал Коба, когда я уже стоял в дверях. – Я сейчас подумал. Сколько лет мы с тобой не виделись! Нехорошо, Фудзи. У тебя ведь было новоселье. Ты должен позвать меня в гости. Посидим, как прежде, поговорим, вспомним прошлое, споем…
– Но, Коба, я живу довольно тесно… – пролепетал я.
– Как тебе не стыдно, Фудзи? Помнишь, как мы жили до Революции? Где мы с тобой только не ютились! Разве это мешало нам веселиться? Тесный дом друга – может ли быть что-нибудь просторней?
– Прости. Я буду очень рад тебя видеть, Коба!
– Да, Фудзи. У меня ведь грядет юбилей… У тебя, по-моему, тоже?
– Да, через год после твоего. – (Впрочем, в лагере у меня был промежуточный – шестьдесят пять лет. В тот день меня отправили чистить сортир. И охранник, гогоча, сказал: «С юбилеем тебя, еб… понский бог!»)
Но в моих глазах читалась лишь радость от встречи!
Коба тоже приветливо улыбался.
– Значит, завтра жди меня к себе.
«Так это и есть пионэрка Майя?»
На следующий день с утра в нашей квартире появились молодые люди в одинаковых костюмах. Все мои двенадцать соседей были загнаны в комнаты и не могли, несчастные, даже выйти в туалет. Квартиру обследовали, стены простукали, из коридора убрали все сундуки, все тазы, велосипеды, всю обувь и пальто.
