что лучше поспешить и поделить сейчас, пока армия товарища Сталина только начала освобождать Европу. Империалист хорошо усвоил: если товарищ Сталин займет территорию, он оттуда уже не уйдет. И надо ему успеть получить хоть что-то. Я говорю Черчиллю: условие наше одно – чтоб на наших границах или вблизи них были дружественные нам правительства. Он и здесь соглашается, но говорит: «Я приеду в Кремль со своим министром иностранных дел (Иденом)». Я говорю: «Зря! Тогда я буду вынужден взять своего министра Молотова. С ним нам с вами будет непросто. Это зверь, а не человек. Я его сам боюсь! Я даже когда-то сказал Рузвельту: “Молотова надо отправить в Чикаго. Он там станет своим среди гангстеров”. Я, конечно, постараюсь подтолкнуть его к компромиссу. Но вы стойте насмерть вместе со мной. Втроем против него нам будет легче». И вот они приехали в Кремль. И началось. Вячеслав помнит… Торг у нас шел всю ночь до утра. Черчилль, допустим, писал на листке: «Россия на 90 процентов доминирует в Румынии, Англия имеет то же в Греции…» Тут Вячеслав, по моему знаку, вступает: «Ни за что! В Греции – паритет». Я принимаюсь Молотошвили уговаривать. С трудом соглашается. Ведь Греция на самом деле нас не интересовала. Но Черчилль запомнил, что мы уступили…
Молотов наконец-то издал звук, обозначавший у него смех. Коба продолжал:
– Переходим к Италии. Говорю Черчиллю: «Здесь ваши сто процентов, здесь нам ничего не надо». Но он не успел порадоваться, как по моему знаку голос Вячеслава: «Возражаю!» И опять сражение Черчилля с Вячеславом! Счастливый Черчилль при моей поддержке побеждает. Но зато в Восточной Европе после таких наших уступок все прошло без сучка и задоринки, как нужно было нам! Венгрия – семьдесят пять на двадцать пять в нашу пользу, Болгария – восемьдесят на двадцать. Только с Югославией вышел спор. Правда, потом мы и ее прибрали. С Польшей тоже решили не сразу, но в конце концов в нашу пользу. Джентльменское соглашение с империалистами скрепили пожатием рук. Черчилль сказал: «Господь сотворил мир за неделю, а мы с вами – за одну ночь». Уже уходя – Вячеслав этого не знает, – Черчилль, смеясь, добавил: «С Молотовым хорошо придумали. Именно так поступают картежники. Я с удовольствием взял бы вас в свою команду для любых переговоров».
Пока Коба рассказывал, Берия и Молотов старались – Берия непрерывно восторженно хохотал, Молотов одобрительно посмеивался.
– Товарищ Сталин сумел перехитрить Черчилля и во время Ялтинской конференции, – рассказывал Коба. – Поселил Рузвельта, как человека больного, в Ливадийском дворце, где проходила конференция. Сам поселился в довольно скромном Юсуповском дворце, а Черчиллю предоставил роскошный Воронцовский дворец. Каждое утро мы съезжались в Ливадийский… Но мне туда ехать семь километров, а Черчиллю – пятнадцать. Так что товарищ Сталин успевал один на один с Рузвельтом решить многое!
Соратники аплодировали, я не отставал…
Мы закончили прикалывать карту. Коба отошел, полюбовался и сказал:
– Ну что, по-моему, неплохо потрудились. Да, русские всегда умели хорошо
