пригласи – причем сам догадайся в какой. В кино ее веди. Квартиру с ней сними – но сначала сам эту квартиру и найди.
Славик вжимал голову, распухшую от чужих «хочу» и «надо», и не прощаясь уползал в кусты. Трудновато, когда оба работают в одной труппе. Но можно. В классе вставал у палки подальше. Не встречался взглядом в зеркале, повторявшем их па. Отношения не складывались.
А после травмы их интерес погас. После возвращения с больничного к нему прилипло прозвище: Пирожок без ничего.
Или начинка, это что-то внутри него, исчезла еще раньше – когда ушла мама?
Славик посмотрел на часы. Пора поесть перед спектаклем. Сытно, но не плотно. Так наставляла мама.
Буфет был открыт. Многие столики заняты.
Славик встал в очередь.
«Да ну его, пусть она берет», – донеслось до него. Девочки. По остреньким жестам, по быстрым улыбкам и взглядам он понял, что обсуждают его. Захихикали. Потом: «Жалко, что ли? Пирожок без ничего».
Подошел Антон:
– Ну ты даешь, друг.
– А что?
– Такое попадалово.
Славик не нашелся с ответом.
– Аким заставил? Ты пойди к нему, поскандаль, – продолжал науськивать Антон. – Она ж тебя угробит.
Славик заерзал. Из очереди – не смыться.
– Никто меня не заставлял, – промямлил Славик.
Антон оживился. На лице забота:
– Ты чего? Ты давно ахилл залечил? Чтобы шпалу такую таскать.
Славик пожал плечом. Антон ужаснулся:
– Она ж ростом с мужика.
К счастью, пожилая буфетчица уже отпустила предыдущего покупателя. Полная, с багровым лицом – она сто лет в театре уж как, любит всех артистов, всех помнит по именам.
– Привет, Славик. Что будешь?
– Здравствуйте.
– Хочешь, с тобой сейчас к Акиму схожу? – не унимался Антон. – Для моральной поддержки?
Славик стал изучать тарелки за стеклянной витриной – как будто там страшно интересное.
– Ну ты даешь, – покачал головой Антон: – Гляди, я тебе помощь предлагал.
Но отошел.
Славик поставил тарелки на поднос, расплатился. Искать свободный столик, тем более подсаживаться к кому-то не хотелось. Понес к себе в гримерку. Мимо плакатика «Убедительная просьба НЕ выносить еду и посуду из буфета».
«О, горю от нетерпения вечером на это посмотреть», – донеслось напоследок – и хихиканье.
Мама всегда говорила: не обращай внимания, люди завидуют. Но все-таки было неприятно.
Когда Славик открыл дверь гримерки, первая мысль была: обокрали. Дверцы шкафа распахнуты, ящики трельяжа выдвинуты. А потом увидел Лешу, из группы первых танцовщиков. Леша раскладывал вещи. Свои – в его шкаф. С маминой фотографией на дверце внутри. Фотографию Леша отклеил за уголки. Понес, чтобы…
– Ой, – сказал Леша.
А
