что я просто что-то делаю, говорю, а потом наблюдаю за последствиями.
– Друзья называют меня Гоголем, – сказал Николай, – уже очень давно, я привык к этому. Ты тоже можешь. А тебе даже прозвище придумывать не нужно, Штефан – это уже нечто такое… Необычное. Хотя, что-нибудь интересное ещё можно придумать.
– Почему Гоголь?
– Из-за причёски, в основном, она со мной уже много лет. Но не только.
Он хитро улыбнулся и какое-то время ничего не говорил.
– Ты чем вообще занимаешься – в свободное время, то есть? Играешь во что-нибудь? – спросил он.
Я пожал плечами.
– Интернет.
Я попытался вспомнить, чем любил заниматься раньше.
– У меня есть фотоаппарат. Раньше, я любил фотографировать. Ещё, я играю на аккордеоне. Да, когда-то я много играл, но всё это кажется мне теперь не интересным. Сейчас, я не знаю, чем занимаюсь. Но когда у меня был фотоаппарат – я об этом даже не думал.
– Знаешь, тебе очень подходит быть фотографом. Можем встретиться как-нибудь на днях, я покажу тебе пару прикольных мест, о которых мало кто знает. А затем, когда вернёшься обратно, будешь пересматривать фотографии и вспоминать Запорожье.
Я улыбнулся.
– Хорошая идея.
Это предложение внезапно пробудило во мне давно забытую жажду приключений, страсть ко всему новому, азарт человека с фотоаппаратом. Узнать мир, в котором я теперь живу с разных сторон, совершить открытие – это именно то, чего мне так не хватало.
– Дашь свой номер, я позвоню тебе, как это… на дне.
Он рассмеялся.
– Конечно, можешь звонить со дна когда угодно.
Я смутился. Что за странный язык…
Мы подошли к автобусной остановке. Он попрощался со мной, сначала по-русски, а затем решил сказать «Auf Wiedersehn», но вышло у него так же, как для мой русский звучит для его уха – хочется и смеяться, и сплюнуть. Затем, сел в «маршрутку» и уехал в направлении, куда я за эти два месяца так и не ходил, лишь смутно догадываясь, что там было: театр, рынок, собор, вокзалы, а дальше… В этом мире ещё так много неизведанного.
3. Гоголь
Я не люблю людей. Я люблю истории. Ночь больше дня, дождь больше солнца, зиму больше лета. Я не думаю о будущем – у меня его нет. Всё, что есть у меня – это здесь и сейчас. Обожаю каллиграфию, но пишу мелко, неразборчиво, чтобы кроме меня никто не мог прочитать. Люблю валенки, письма, поздравительные открытки, старые тетрадки с конспектами, домашними заданиями и рисунками на полях – всё, что написано от руки. Ненавижу масляные краски и кисти, ценю и уважаю только баллончики с цветными аэрозолями и рисунки, оставленные с помощью трафаретов на стенах, заборах и крышах. Люблю длинные волосы; или короткие, что бы их почти не было видно. Обожаю то чувство, когда катишься с горки: на санках, на скейте, на роликах в детстве, когда кричал не жалея связок, и сейчас, когда я молча катаюсь,
