роль в организации полнейшего хаоса вокруг. Все их разговоры были посвящены одной теме – колледжу. Вообще, я не сразу понял устройство образовательного аппарата в этой стране, да и сейчас сказать, что я в нём хорошо разбираюсь – будет сильным преувеличением. Но за время, что я здесь, мне многое стало известно. Если коротко, то в Украине университет и колледж – разные учебные заведения, хоть оба, в последнее время, считаются высшими. Только в первый поступить можно после одиннадцати классов школы, а во второй – после девятого или после одиннадцатого на второй курс. Сейчас в силу вступает образовательная реформа, согласно которой в школах будут учиться двенадцать лет, а не одиннадцать и поступить в колледж после девяти классов уже будет нельзя, но это всё дело многих лет и к моей ситуации отношения никакого не имеет.
В такой среде, в которой мне теперь приходится жить – хочешь, не хочешь, но выучишь это наизусть – так хотелось, только спросить забыл. В Германии я закончил двенадцать классов и перешел бы в тринадцатый, если бы не «мелочи», по которым новым домом для нас стал этот город. Здесь будто весь мир кружится вокруг меня одного, да так, что не убежишь и не спрячешься.
Всё было не так ужасно, по крайне мере, мне так казалось в редкие часы хорошего настроения. Украинский я тогда не знал и не понимал совсем, поэтому других перспектив, кроме как поступить в колледж, мне эта страна открыть не могла. А когда я узнал, что учебными считаются всего три дня, будущее перестало быть для меня таким уж и мрачным. Хотя, уже тогда я знал, что и в эти три дня немногим своим будущим знакомым я буду попадаться на глаза – я буду незаметным и молчаливым, на такого нет желания обращать внимание. Об этом не думают заранее – а я и не думал, скорее, просто знал и для этого вовсе не нужно быть оракулом.
Не у одного меня в нашей семье были проблемы с украинским языком, но только я, видимо, не относился к ним всерьёз. Мама не знала ни украинский, ни русский, а если она станет говорить по-английски, то её поймут далеко не все. Только она по-настоящему чувствовала себя отрезанной от мира, и если я сам для себя выбрал заточение в огромной квартире дяди Альберта, то ей пришлось пойти на это из-за страха перед барьером, который неизбежно встанет между ней и внешним миром, стоит только раскрыть рот. Я решил, что выучу русский сразу, как окажусь в нужной среде – сварюсь как курица в бульоне. Маме же придётся пойти по другому пути и она сказала об этом нам – в ожидании праздника и поступления в колледж это было единственным, что действительно заинтересовало и удивило меня. Она решила учить украинский – и только его; по песням, стихам, книгам и фильмам. Её не хватит на два языка – так она и сказала. Пусть один из нас, скажем, папа, говорит только на русском языке; один говорит только по-украински – она, мама. Тогда, одного хватает на русский, одного на украинский. И есть я, которому, всё же, придётся разрываться между двумя языками сразу. В семье, включая дядю Альберта, мы говорим только на немецком. И с внешним миром, когда будет совсем уж тяжко,
