боялась того, что теперь их окружало. Она даже не смотрела по сторонам, уткнув взгляд себе под ноги. Но и внизу ничего радостного она тоже не видела. Однако стоило отдать Соне должное: она все-таки шла, и шла молча.
Когда Соня и Виктор поравнялись с ним и остановились, Нича заговорил с девушкой первым.
– Не бойся, Сонь!.. Ничо так, земля держит, – для убедительности притопнул он, – дышать есть чем, а что черно-белый примитивизм нам стали показывать, так не ужастики ведь – и то ладно.
– А я не боюсь, – подняла на него полные тоски глаза девушка. – Мне просто тошно от всего этого, – бросила она взгляд в сторону. – Я так надеялась, что все это кончилось!..
– Скорее мы кончимся, чем это, – буркнул Виктор, отпустив наконец Сонину руку.
Нича хотел было отчитать начинавшего уже откровенно его раздражать нытика, но подумал, что этим еще больше испортит Соне настроение. А потому бодро, даже, пожалуй, слегка преувеличенно, выдал:
– Все будет хорошо, вот увидите! Узнать бы только, куда мы попали, почему и зачем, тогда и как назад выбраться придумаем. А чтобы узнать – надо смотреть и анализировать.
– Чего тут смотреть-то? – спросил Витя. Не ехидно и не ворчливо – скорее, безнадежно-печально.
– Хотя бы то, что он нам хочет показать, – сказал Нича, кивнув на волка, который, вернувшись к отставшим путникам, напряженно-нетерпеливой позой призывал их идти дальше.
А дальше упомянутый Ничей примитивизм стал превращаться и вовсе в абстракцию. Не было уже вокруг никаких деревьев – ни настоящих, ни даже условных загогулин и черточек. Теперь мир перед тремя людьми и волком делился на светлый верх и темный низ. Причем низ с каждым шагом становился все менее однородным, напоминая, скорей, широкую реку в ледоход. Темно-серая, почти черная поверхность буквально расползалась под ногами на куски. Но не раскалывалась, как лед, а словно таяла, как сахар в горячем чае.
Нича наклонился и коснулся «льда» пальцами. Тот был совсем не холодным и будто слегка шероховатым, словно пемза или очень мелкая наждачка. Нича надавил посильней, и ладонь вдруг резко провалилась вглубь, отчего он едва не упал. Ощущение было неприятным, словно «лед» состоял из микроскопических живых частичек, которые суетливо расступились, избегая встречи с «пришельцем». Нича быстро выдернул руку и машинально вытер ладонь о джинсы.
Сначала серые «льдины» были достаточно большими, по ним можно было вполне безбоязненно шагать, однако вскоре они стали такими, что ступать уже приходилось со «льдины» на «льдину», а то и прыгать, поскольку расстояние между кусками бывшей поверхности здешнего мира быстро увеличивалось, что с учетом уменьшения их размеров грозило привести к тому, что путники через короткое время попросту утонут. Если в том, в чем таяли «льдины», можно было утонуть. Поскольку то, что открывалось снизу, ничем не отличалось от того, что уже давно красовалось сверху.
