что она дала мне, власти Бразилии могли сказать ей, что я добровольно решила оставить ее, тогда как в действительности у меня фактически не было выбора.
Читая эти слова, я вдруг понимаю, что должна хотя бы попытаться ее найти. Я хочу узнать все о своей матери и рассказать ей ту правду, которую я помню, – о времени, проведенном вместе, о любви, что нас связывает в этих параллельных мирах, в этих совершенно разных вселенных. Ведь одно дело – сознательно принять решение не заботиться о своих детях, и совсем другое – быть членом общества, которое не дает своим гражданам достаточных ресурсов, чтобы обеспечить саму возможность заботиться о них.
Я звоню в шведский суд и запрашиваю копии всех документов о нашем усыновлении. Женщина, с которой я разговариваю, обещает сделать все возможное. Спустя три дня в моем почтовом ящике оказывается конверт с копиями и короткой припиской: «Счастливого пути, Кристина!»
Пещерная девочка
Бразилия, 80-е годы
Согласно бразильским документам, я родилась 30 апреля 1983 года, в городке Диамантина на востоке Бразилии. В этот же день по ту сторону Атлантического океана отмечался тридцать седьмой день рождения короля Швеции. Когда я была маленькой, mamãe (это по-португальски «мама») рассказывала мне, что я родилась в лесу, а мой отец был индейцем, поэтому я – наполовину индианка. Я не знала, было ли это правдой, или она слегка приукрасила действительность, наверное, сказать это ей было легче, чем признаться, что она не знает, кто мой отец или что он нас бросил. Но мне эта версия всегда нравилась, и долгие годы я в нее верила. Где-то в глубине души мне до сих пор хочется в это верить. Я помню точно: первые годы жизни мы с мамой прожили в пещере неподалеку от Диамантины. И хотя тогда я была очень маленькой, о том времени у меня сохранилось множество воспоминаний. Мы тогда жили в двух разных пещерах: одна – рядом с красной грунтовой дорогой, а другая – в чаще леса. Помню, как мама плела из сучков и пальмовых ветвей заслонку для входа в пещеру или циновку, на которой мы спали. Я сидела рядом и смотрела, как она перебирает пальцами, плетя полотно. Мама казалась мне такой сильной, и я старалась брать с нее пример. Мы прятали мачете в углублении в стене пещеры, а само углубление заслоняли камнем, чтобы внутрь не проникли ядовитые насекомые. Мачете был нашим главным сокровищем, и нам не хотелось, чтобы кто-нибудь укусил нас, когда мы сунем руку, чтобы его достать. Мама пользовалась им как оружием, а еще с его помощью мы прорубали себе дорогу сквозь густые заросли леса, вскрывали скорлупу орехов и срезали съедобные растения. Тем и жили.
Помню, у меня были питомцы – броненосец и маленькая обезьянка. Наверное, «питомцы» – не совсем подходящее слово, ведь они не были приручены по-настоящему, да и дома у нас не было. Броненосец жил сам по себе, а обезьянка приходила к нам, когда вздумается, а потом снова уходила. Нашу привязанность нельзя было назвать взаимной: она приходила поесть, а потом кидалась в меня камнями, орехами и прочим. Утолив
