был не царь всея Руси, а великий князь. Потому что не образовалось еще никакого государства, были княжества. Венецианцы в нашу глушь, конечно, заезжали. Иногда. Один из них, кстати, оставил довольно выразительное описание Ивана Третьего, чьим внуком и был Иван Четвертый Грозный…
– Стоп-стоп-стоп! – замахала руками Капка. – Довольно! Я тебя знаю, начав с Рюрика, ты не успокоишься до тех пор, пока не перечислишь всех русских царей! Давай ближе к телу. Ну, не да Винчи. Сама сказала: венецианцы сюда заезжали. Один из них и оставил этот шедевр. Проезжал мимо, скажем, в Киев… Ну не в Киев, – поспешно поправилась она, заметив мой осуждающий взгляд. – В… Хабаровск! О господи! Что, и Хабаровска не было? Но ведь что-то же было? Туда он и ехал. Остановился у нас в городе переночевать. В монастыре. Что, и монастыря не было? Да ладно врать! Монастырь был всегда! Нашего города даже в помине не было, а монастырь существовал! Там он и заночевал, этот венецианец. Лег спать и… Умер, – неожиданно закончила она. – А картина осталась.
– Не лишено логики, – задумчиво произнес Аксенкин. – На самом деле это картина не Зимы, а какого-нибудь средневекового мазилы. – Он так и сказал: мазилы! – И кто-то об этом узнал. Пришел – и! – Он выразительно махнул сжатым кулаком, изображая удар гири.
– Вы оба сумасшедшие, – покачала я головой. – Натюрморт был мною осмотрен внимательно. Художник использует технику разглаживания красок. Картина полупрозрачная, почти невесомая, и ничего под ней спрятать невозможно. К тому же это картон. Средневековые же, как вы выражаетесь, мазилы использовали холст. В крайнем случае дерево. Вы где-нибудь видели в музее подпись под картиной «Рафаэль. Масло. Картон»?
– Сама ты дерево, – надулась Капка. – Ты что, ее щупала, эту картину?
– Нет, на глаз определила материал, на котором она написана.
– Ага! На глаз! – торжествующе сказал Стратоныч. – Выходит, ошибочка-то возможна! Наклеили картон на дерево! – Он торжествующе посмотрел на меня.
Еще один двоечник! Наверняка успевал по математике, а на истории резался в карты, сидя на «Камчатке».
– Нет, – отрезала я. – Забудьте о да Винчи. Равно как о Микеланджело с Караваджо. Не было их здесь. Это исторически установленный факт.
– Тогда кто-то из наших, – тут же нашлась Капка. – Из русских.
– Айвазовский, – встрял в разговор Арсений. Должно быть, это был единственный художник, которого он знал.
– Ага! Левитан! А под ним еще и Репин! Три в одном! – хмыкнула я. – Слушайте, оставьте эту мысль о том, что под ржавыми ключами скрыт неведомый шедевр. Это просто ржавые ключи на копеечном картоне. А. Зима разрезал на куски коробку из-под какой-нибудь оргтехники, чтобы не тратиться. И краски расходовал крайне экономно, отсюда и техника разглаживания. Скупой рыцарь от живописи.
– Тогда наркотики, – продолжала безумствовать Капка.
– В смысле? – вытаращила я на нее глаза.
– В картине есть тайник для перевозки наркотиков.
– Откуда куда? – деловито спросил полицейский Ладушкин.
–
