вопросил граф серьезно и даже несколько сумрачно.
– Да, да, я знаю. Но ведь это же замечательно! Там столько тайн…
– А вы, сударыня, изволите служить в ведомстве генерал-прокурора князя Куракина, в Тайной экспедиции Сената? – полюбопытствовал Морозявкин, как вечный бунтовщик не любивший шпиков и сыскных, а также жандармов и полицейских.
– Ну, бывает, я забегаю туда… просто переложить бумажки на столе, из одной стопки в другую… Алексей Борисович так добр ко мне. Я его с детства знаю, вот и помогаю чем могу…
– За жалованье? – Морозявкин был бестактен как всегда.
– Ах, к чему говорить о деньгах? Меня интересуют тайны этого мира… Нас, женщин, как известно, не пускают в университеты, в отличие от вас, мужчин – вот и приходится учиться постигать тайное там, где это доступно! Я слышала, этот таинственный монах Василий очень умен и хитер… Вот бы посмотреть хоть одним глазком!
– Да, кстати – пора отправляться! – граф решил принять на себя командование маленьким отрядом. – По коням! Мадемуазель, позвольте вам помочь?
Лиза милостиво разрешила подсадить себя на лошадь. Граф Г. подхватил ее изящную ножку и помог усесться в седло, сама девица, крепко схватившись за седельные луки, умостилась как в кресло и грациозно перенесла правую ногу через шею лошади, а затем отстегнула и расправила подол юбки. Морозявкин, вытянув шею, следил за ее эволюциями с неприкрытым интересом плотского характера. Наконец захлестали плети, зазвенели шпоры и компания с шумом и гиканьем рванулась вперед по Невскому к Шлиссельбургскому тракту.
Вопрос. Когда ты глас сей слышал? В какое время? И что ты о сем помышлял и кому о том сказывал ли и что кто тебе на то советовал и какое ты на то полагал намерение?
Ответ. Сей глас слышан им был в 1787 году в марте месяце. Он при слышании сего весьма усумнился и поведал о том строителю и некоторым благоразумным братьям. Они же на это ему отвечали: ежели сие дело Божие, так будет тако и не разорится, а ежели не Божие дело, то разорится. Тут жил он без малого пять лет, изучался совершенно духовной жизни и письму полууставом.
Вопрос. Отобранные у тебя тетрадки, писаные полууставом, кто их писал, сам ли ты, и если сам, то помнишь ли что написано, и если помнишь, то с каким ты намерением таковую нелепицу писал, которая не может ни с какими правилами быть согласна, а паче еще таковую дерзость, которая неминуемо налагает на тебя строжайшее по законам истязание? Кто тебя к сему наставил и что ты из сего себе быть чаял?
Ответ. Ныне я вам скажу историю свою вкратце. Означенные полууставные книги писал я в пустыни, которая состоит в Костромских пределах близ села Колшева (помещика Исакова) и писал их наедине, и не было никого мне советников, но вся от своего разума выдумал. Из Валаама пришел в Невский монастырь. Тут сказывал я про воздушный глас трем старцам, от коих, как я слышал после, дошло и до сведения митрополита. Из Невского вышед, жил я по разным монастырям.
Шлиссельбург
