того, как молодая жена хаана разрешилась от бремени сыном – крепким, здоровым мальчишкой. Ничто не предвещало беды, когда женщина забеременела снова. Счастлив был хаан, радовалась его жена.
Но девочка родилась болезненной и хилой. Она плакала день и ночь, не давая роздыху ни своей матери, ни помогавшей ей старой рабыне.
Ребенок вел себя странно с первых часов своей жизни. То вдруг принимался жадно сосать материнскую грудь, то бросал ее так же непостижимо и странно отказывался от молока вообще.
Чтобы дитя не умерло от голода, мать жевала лепешки, затем выплевывала полупрожеванный хлеб, заворачивала в платок и давала вместо груди. Дочка сосала эту соску и вроде бы наедалась. Но все равно она кричала, не переставая.
От страха и тревоги мать постарела на десяток лет. Она предвидела, как встретит подобную дочь ее муж, хаан. Однако минул первый месяц – настала пора пройти очистительные обряды и впервые с того дня, как пришли предвестники скорых родов, предстать перед мужем.
В те годы их род был богатым и могущественным. Законы соблюдались строго. От обычаев никто и не думал уклоняться – не то что теперь, когда племя ослабло.
Робея, молодая мать показала хаану зачатое им дитя. Старики присутствовали при этом. Именно при них, самых уважаемых, самых надежных свидетелях, хаан должен был открыто признать ребенка своим.
Но он молчал, испытующе глядя в лицо жены. За тот месяц, что они не виделись, она очень постарела. Под глазами залегли круги, щеки впали, лицо сделалось маленьким, усохшим, как у старушки. И вся она – еще совсем недавно молодая, цветущая женщина – как-то сгорбилась и съежилась.
Ребенок на ее руках кричал и плакал.
Наконец хаан молвил:
– Ты должна избавиться от этого ребенка. Он сделал тебя непригодной для супружеского ложа. Он высосет жизнь из нас и все равно ему будет мало. Уж не подменыш ли это?
– Нет, господин, – тихо сказала женщина. – Рабыня верно стерегла мое лоно. Это именно то дитя, которому я дала жизнь.
– Ребенок нездоров. Не стоит тратить на него силы!
Старики закивали. Они вполне одобряли решение хаана. Правильно! С первого же взгляда заметно: с этим ребенком что-то не так! Разве обыкновенные, здоровые дети плачут все время, не переставая? И хотя юрта роженицы находилась за пределами куреня, в стороне от прочих, и вроде была отъединена от обыденной жизни племени, а все же кое-какие слухи о странностях новорожденной девочки доходили. Непостижимым образом просачивались сквозь толстые войлочные стены – не иначе.
Молчал только один человек – шаман Укагир. Он был уже очень стар. Но до сих пор ни одно серьезное решение без его участия не принималось. Хаан не осмелился бы ему перечить.
Молодая мать, зарыдав, прижала к себе ребенка да так и повалилась мужу в ноги. Он посмотрел на нее с жалостью и отступил на шаг.
– Встань, жена, и не плачь больше. Не стоит этот чотгор. Наверняка какая-нибудь бесприютная душа умершего неестественной смертью похитила душу этого ребенка и заняла ее место,
