словом непереводимым, но как-то сочетающимся с хищным корыстолюбием. Меж людей укоренился термин «гавенкары», и слово это – в ушах Геральта по крайней мере – звучало еще паскуднее. Потому что паскудными были и эти люди. Жестокие и беспощадные, не отступающие ни перед чем, даже перед убийством. Схваченный солдатами гавенкар не мог рассчитывать на милосердие. А потому и сам не привык его проявлять. Встретив на пути кого-то, кто мог бы выдать его солдатам, он не раздумывая хватался за самострел либо нож.
Так что влипли они – лучше не придумаешь. К счастью, гавенкары приняли их за эльфов. Геральт плотнее заслонил лицо капюшоном и начал подумывать о том, что будет, когда маскарад раскроется.
– Ну, дает! – потер руки торгаш. – Льет, словно кто в небе дырку пробуравил. Паршивый tedd, ell’ea? Ну ничего, для торговли нет плохой погоды. Есть только скверный товар или скверные денежки, хе-хе! Понял, эльф?
Геральт кивнул. Лютик буркнул что-то нечленораздельное из-под капюшона. На их счастье, презрительная нелюбовь эльфов к общению с людьми была широко известна и никого не удивляла. Однако возница не отложил самострел, а это был недобрый знак.
– Вы от кого? Из какой команды? – Гавенкар, как и всякий серьезный торговец, не дал сбить себя с толку сдержанностью и неразговорчивостью клиентов. – От Коиннеаха Де Рео? От Ангуса Бри-Кри? Или, может, от Риордаина? Риордаин, к примеру, неделю назад под корень вырубил королевских коморных, с обозом идущих, а в обозе-то дань была собранная. Монета, не хламье какое. Я не беру в оплату ни деготь, ни зерно, ни окровавленную одёжу, а из добычи токмо норку, соболя аль горностая. Но милей всего мне монетка, камушки да драгоценности! Ежели есть – можно поторговаться. У меня товарец – первый сорт! Evelienn vara en ard scedde, ell’ea, понял, эльф? Все есть. Гляньте.
Торгаш подошел к возу, приподнял край тента. Они увидели мечи, луки, пучки стрел, седла. Гавенкар покопался в товаре, вытащил одну из стрел. Наконечник был зазубренный и надпиленный.
– У других такого не сыщете, – сказал он хвастливо. – Другие купцы с перепугу в штаны накладут, хвосты подожмут, потому как за такие стрелочки лошадками напополам разрывают, ежели кого с ними прихватят. Но я-то знаю, что «белкам» любо, клиент – наш хозяин, а торговлишки без риска не бывает, только б профитик был! У меня разбрызгивающие наконечники, девять оренов за дюжину. Разнесут так, что кусочков не соберешь! Naev’de aen tvedeane, ell’ea, понял, Seidhe? Клянусь, не обдираю, сам зарабатываю малость самую, головками деток своих клянусь. Ежели три дюжины сразу возьмете, шесть процентов скину с цены. Случайность, клянусь, чистейшая случайность… Эй, Seidhe, а ну, прочь от фургона!
Лютик испуганно отдернул руку от тента, глубже натянул капюшон.
Геральт неведомо который раз проклял про себя неуемную любознательность барда.
– Mir’me vara, – забормотал Лютик, просительно поднимая руки. – Squaess’me.
– Ладно, ничего, – осклабился гавенкар. – Но туда нельзя заглядывать, потому как там на возу другой товар тожить есть. Но не на продажу, не для Seidhe. Заказной,
