он, полицаем был. Особо не зверствовал, поэтому после войны всего десять лет лагерей получил. Отсидел, в родные края подаваться не стал, осел в нашем городе, украл у кого-то боевой орден, справил фальшивый документ, даже на учет в военный комиссариат как ветеран войны встал, юбилейные медали щедро получал. А на старости лет еще и обнаглел дальше некуда… Но, глядя на орденоносца с фотографии, я почему-то не сомневался в его героизме. Не было сомнений и насчет того, что рядом с ним находилась нынешняя Варвара Степановна.
Привлекла меня и другая фотография. Все тот же мужчина, но уже не с черными, а седыми, увядшими усами, рядом – уже немолодая Варвара Степановна, между ними совсем еще молодой Эдик Ремезов, который обнимал, прижимая к себе красивую девочку лет четырнадцати. Фотографию Ремезова я нашел в отделе кадров, а как выглядела Настя знал, только с чужих слов. Если она такая же красивая, как на этом старом снимке, то я пропал. Черные как смоль брови, большие глубокие глаза, волнующие черты лица. Мне говорили, что Настя просто симпатичная, но если это так, то ничего удивительного. Если девочка красива в четырнадцать лет – это совсем не значит, что она не подурнеет к двадцати годам.
Варвара Степановна подошла ко мне тихонько. Я не услышал ее шагов, но спиной почувствовал ее приближение.
– Андрей Николаевич наш статным был мужчиной, – вздохнула она. – Царствие ему небесное!
– Ушел?
– Ушел. Девять лет как ушел. И меня к себе зовет.
– Всех нас кто-то к себе зовет, – ради красного словца сказал я. – Тут, главное, не отзываться.
– А я вот отзываюсь. Дети выросли, внук есть. Все в этой жизни устроены, им от меня ничего не нужно. А если не нужно, то и меня здесь ничего не держит.
– А внука нянчить кто будет?
– Да он уже большой, десять лет ему. И с матерью он живет… Но если вдруг тебе, Игорь, Славик будет в тягость, я его к себе заберу, – расстроилась и вместе с тем обрадовалась старушка.
Не понравилось ей, что ее внук может быть в тягость какому-то там Игорю, но, с другой стороны, ей хотелось ощущать хоть какую-то нужность. Только вот радость ее как-то уж очень тускло прозвучала.
– А почему внук один? – уклоняясь от скользкой темы, спросил я. – Детей у вас много, а внук один?
– Детей двое, больше бог не дал… – вздохнула женщина и набожно перекрестилась на образ. – И то поздно дал, мне почти тридцать-то было, когда Эдик появился… У Эдика детей нет, у Насти только один сын. Может, вы меня с ней порадуете? – с надеждой спросила она.
– В смысле ребенка сделать?.. А почему ваш Эдик стараться не хочет?
– Ну, он, может, и старается, – с горечью, как мне показалось, усмехнулась она. – Да только ничего не получается. Богом ему не дано детей иметь.
– Почему?
– Потому что… Потому что потому, – ушла от ответа Варвара Степановна.
Есть
