другим столом, стоявшим в самом темном углу залы, сидело двое людей, одетых в купеческое или мещанское платье. Нахлобучив на глаза шляпы с широкими полями, они уселись так, что лиц их нельзя было разглядеть, и говорили шепотом. Наконец, в противоположном углу, сидел крестьянин за бутылкой вина. Он сидел, опершись локтями на стол; голова его лежала на руке, и черты его лица невозможно было рассмотреть.
Иеклейн недоумевал, не зная, что делать. Один из крестьян сказал в это время тихо, поднимая свой стакан:
– За возрождение Башмака, друзья, каково бы ни было его новое имя!
Башмак было название первого восстания крестьян против дворянства. Его назвали так, потому что в то время крестьяне имели право носить только башмаки тогда как сапоги и ботинки считались исключительно дворянской обувью.
Иеклейн не расслышал слов старого крестьянина, но очень ясно слышал заявление сочувствия его товарищей, которые подняли крик и застучали стаканами по столу.
– Вы слишком шумите, друзья, – сказал трактирщик, подходя к ним.
– Кто заплатил деньги, – отвечал один из пивших.
– Тот и пей, а стучать не приходится! – перебил Иеклейн, мгновенно выходя из себя.
– У твоего отца слух был что-то не так нежен, любезный друг, – пробормотали другие крестьяне.
– Отец поступал по-своему, а я делаю по-своему. К тому же поздно, вам всем далеко идти, и я советую вам отправиться в путь.
– Поставь-ка нам еще две бутылочки этого дешевенького рюдейсгеймера.
– Нет, я жду приезжих, и вам пора отправляться.
– Мы уйдем, когда захотим, – отвечал несколько подпивший крестьянин. – Ведь у тебя трактир? Стало быть, когда честно расплачиваются…
– Вот новости, – заговорили другие, – мы имеем право оставаться здесь, сколько нам будет угодно, под самым твоим носом, дружок Иеклейн!
– Ну, а я вам говорю, что я здесь хозяин, и что вы сейчас отсюда уйдете! – вскричал взбешенный Иеклейн.
– Не ты ли нас вытолкаешь? – спросил толстый крестьянин, весом по меньшей мере в двести фунтов и по-видимому чрезвычайно сильный.
– Да я, – сказал Иеклейн, – и начну с тебя любезный друг. Отвори дверь, Гертруда, – крикнул он служанке, которая повиновалась, дрожа всем телом.
Марианна хотела вступиться, но это еще больше разозлило Иеклейна.
Как только дверь была отворена, он повторил крестьянам свою просьбу удалиться. Они отвечали ругательствами и шуточками, которые окончательно вывели трактирщика из терпения. Он бросился на толстого крестьянина, который поддразнивал его, и схватил его за шиворот и за пояс панталон; потом, несмотря на отчаянное сопротивление, он поднял его, дотащил до двери и выкинул на улицу.
В свалке Иеклейн получил несколько пинков, а казакин его украсился несколькими прорехами.
По-видимому Иеклейн очень заботился сегодня о своем наряде, потому что тотчас попросил
