протолкался мимо Дрю и вылетел из кухни. Дрю бросила на Хелен уничтожающий взгляд и выскочила следом за ним.
Хелен стояла, держа в руках пустую пластиковую банку от джема. По ее лицу катились слезы. У Кристины чуть сердце из груди не выпрыгнуло. Хелен просто хотела сделать приятное родственникам… а они не желали простить ее за то, что она, видите ли, не Джулиан.
Кристина шагнула к Хелен, но рядом с ней уже оказался Марк – обнимал сестру, перемазываясь в варенье.
– Все хорошо, все в порядке, – говорил он. – Когда я впервые вернулся, я все портил. Все понимал не так…
Кристина почувствовала себя чужой и незаметно выскользнула из кухни… Некоторые семейные сцены – не для чужих глаз. Медленно идя по коридору (в библиотеке точно должна быть еще одна кофемашина), она думала о том, что только что услышала. Неужели он правда так себя тогда чувствовал? Когда она впервые увидела его, он сидел, скорчившись, привалившись к стене спальни, а вокруг парусами надувались занавески. Окно было открыто, в него врывался ветер…
Она мгновенно почувствовала с ним связь, хотя не знала Марка до того, как Охота забрала его. Нет, она ничего не ждала, не знала, на кого он похож или кем стал. Тогда эта встреча связала их прочнее всякого заклинания… Но что, если с тех пор все изменилось? Вдруг то, что было между ними, сломалось, так что уже не починишь?
– Кристина…
Марк стоял за ее спиной, весь красный – видимо, бежал за ней. Он замер, когда она обернулась, и выглядел так, словно был готов шагнуть с обрыва в бездну.
– Я должен быть с Хелен, – сказал он. – Но еще мне нужно поговорить с тобой. Уже давно. С тех самых пор, как… Встретимся на парковке ночью, когда взойдет луна.
Она кивнула, слишком потрясенная, чтобы говорить. Потом до нее дошло, что «когда луна взойдет» – звучит очень расплывчато. А вдруг ночь будет облачная? Но Марк уже умчался обратно. Вздохнув, она пошла дальше – отправлять Катарине Лосс огненное письмо.
И нескольких дней не прошло с тех пор, как умер Роберт Лайтвуд, а Гораций Диарборн уже успел изменить все в его кабинете.
Куда-то исчез гобелен с битвой при Баррене. Камин пылал, а вместо портрета Алека Лайтвуда над ним теперь красовалась Зара. В полном обмундировании, с двумя светлыми косами до пояса, как у викинга. Золотая табличка на раме сообщала, что это «ЗАРА ДИАРБОРН, ГЕРОЙ КОНКЛАВА».
– Очень остроумно, – проворчал Джулиан.
Они с Эммой только что вошли в кабинет. Инквизитор рылся в бумагах на столе и не обращал на них никакого внимания. Ну, хотя бы стол тот же. Впрочем, на стене за ним повесили большую табличку с надписью: «ЧИСТОТА ЕСТЬ СИЛА. СИЛА – ПОБЕДА. СЛЕДОВАТЕЛЬНО, ЧИСТОТА ЕСТЬ ПОБЕДА».
Диарборн наконец выпрямился.
– «Герой Конклава» звучит простовато, – задумчиво произнес он, давая понять, что слышал замечание Джулиана. – Я думаю, «Боудикка[3] наших дней» будет лучше. На тот случай, если вы не в курсе, кто она была…
– Я в курсе, кто она была, – перебил его Джулиан, садясь без приглашения; Эмма последовала его примеру
Боудикка – вдова бриттского вождя, которая возглавила антиримское восстание в 61 г. н. э.
