зло ответил Сорокин, он понял, что даже если возвратится, то на том месте всё одно никого не застанет, а из тайги может быть убит. Он взобрался в седло.
До деревни добрался за полчаса.
«Быстро! – подумал он. – Когда шли пешком, казалось, что долго и далеко!» Неожиданно к нему пришла мысль, он подъехал к избе с флагом с красным крестом, окна были освещены, а на крыльце курил тот же человек в накинутой поверх белого халата бекеше. Человек смотрел на него и ничего не говорил. Сорокин подъехал к освещённому окну вплотную, вытащил из-за отворота шинели отданную ему Огурцовым бумагу, наклонился и развернул её – лист был чист с обеих сторон. Сорокин не хотел верить своим глазам, крутил бумагу и так и так, даже посмотрел на просвет.
– Посветить? – снова удивительно высоким голосом спросил мужчина и загасил окурок о перила.
Сорокин всё понял, выматерился и повернул Гнедого в обратную сторону.
Он уже выехал на самый край деревни и прошептал:
– А хорош бы я был, если бы с чистым листом явился в штаб. Вот, мол, вам, отцы-командиры, донесение!
Зигзаг тракта, где на него напали, он проехал, теснясь к кострам и вовсю понукая Гнедого. Когда проезжал мимо своего костра, увидел, что Элеонора не спит и смотрит на него. На месте, где стояла полурота, были только догоравшие кострища и вытоптанный к обочине снег.
«Все ушли, с-суки! Ай да Огурцов, ай да молодец!» Спрашивать соседей-обозников, куда, мол, подевались солдаты, не было смысла, никто ничего не скажет, и он поехал к Элеоноре. «Значит, не было никакого нарочного, значит, всё это Огурцов подстроил сам и людей за собой увел, но я-то ему был зачем?»
– Видите, как вас судьба уберегла!.. – задумчиво промолвила Элеонора, когда Сорокин рассказал ей о том, что с ним приключилось.
«Меня одного, зачем?» – продолжал думать он.
– …Наверное, она уготовила вам долгую жизнь!..
«…полную приключений!..»
– Если бы с вами что-то случилось, то, если правда, что с вашими родителями произошло что-то нехорошее, от вашей семьи ничего бы не осталось, а так вы… Вы молчите?.. – Элеонора провела рукой по его плечу. – Вам надо поспать, прижмитесь ко мне, но сперва бросьте в огонь дров.
Сорокин дотянулся до поленьев и тихо положил их на догорающие угли, в темноту зигзагами полетели искры и в вышине погасли, и на чёрном небе проступили звёзды.
– Вы сказали, что если бы со мною что-то случилось?.. Вы имели в виду, что если бы меня убили?
– Да, Мишя, если бы вы погибли, тогда от вашей семьи никого бы не осталось… – Элеонора поёжилась и плотнее прижалась к спине Сорокина. – Вот, выпейте и спите, – сказала она и подсунула ему фляжку, – а я теперь буду вас сторожить, только не шевелите дрова, пусть тихо горят, тогда хватит до утра.
Под утро – от подступавшего холода Сорокин просыпался и сразу снова засыпал – костёр оставил от себя только серое пепелище. Когда в последний раз уже в ранних сумерках
