Норвегию, на лыжах через полюс. Будучи человеком действия, он немедленно приступал к реализации своих проектов: покупал гидрокостюмы и лыжи, ходил по магазинам в поисках материала для спроектированного им монгольфьера. И всякий раз нам не без труда удавалось его отговорить: кретин, ты посмотри на себя и Ритку, да еще пацаны, какой шар вас выдержит… В самом деле, несмотря на отчаянную борьбу за выезд, и Шурка, и супруга его изрядно раздобрели, да и близняшки, которым к тому времени стукнуло тринадцать, уродились в родителей, богатырями.
Я убежден: рано или поздно этот сумасшедший непременно выкинул бы нечто подобное. И страшно подумать, чем бы это кончилось для него, для Риты, для мальчишек. Слава Богу, то ли упорная Шуркина борьба с государством увенчалась успехом (сам он не сомневался, что это именно так), то ли просто время пришло, но его наконец выпустили. К этому времени Шурка окончательно разочаровался в еврейской идее, так что после похоронных проводов в Шереметьеве он со своей семейкой отправился в Штаты, обычным в те дни путем – через Вену и Рим.
Мы переписывались и перезванивались. Я знал, что он мыкается, меняет жилье и работу, но помочь ничем не мог. А потом вдруг получил от него роскошную бумагу с готическим шрифтом, с красной сургучной печатью и красной ленточкой, с подписью важного государственного нотариуса – приглашение. И решил ехать.
За несколько дней до отъезда меня разбудил ночной звонок из Нью-Йорка:
– Слушай, старик, огромная к тебе просьба: прихвати с собой казан для плова. Только побольше размером, самый большой какой найдешь. И непременно чугунный. Алюминиевый не бери. В этой проклятой Америке хорошего казана не найти. Будем с тобой плов варить…
– А риса, мяса – не надо? – Я окончательно проснулся и был способен язвить.
– Не валяй дурака, без казана не приезжай. – В этом был весь Шурка. – Да, кстати, чуть не забыл. В Шереметьеве к тебе подъедет мужик один, ну, в общем, мой партнер по бизнесу. Он тебе передаст небольшую коробку для меня. Так, ничего особенного. Сэмпл. – Шурка тут же перевел иностранное слово, словно давая мне ощутить дистанцию между ним, бизнесменом международных масштабов, и мною, совковым недоумком: – Образец. Коробка легкая, как суповой набор, тебе даже не придется за перевес доплачивать…
Да, не придется, подумал я, как же. Казан – тот, наверное, пуд потянет. Но спорить с Шуркой не стал, а с утра отправился на поиски казана, который удалось купить лишь в последний день и который в результате занял целую сумку.
А с коробкой и впрямь все оказалось просто. Я стоял в очереди на досмотр, когда ко мне подошел среднего роста молодой блондинчик с простоватым лицом, одетый в униформу московского кооператора – турецкую кожанку, турецкие же мятые слаксы и кроссовки. Он осведомился, тот ли я, кого он ищет по поручению Александра Тимофеевича. И когда я сказал, что тот самый, он положил поверх моих сумок длинную картонную коробку. Я ее поправил – в самом
