ли не столько же проехало мимо машин и колясок, но нужно было прощаться.
Он понял мой намёк, чему не обрадовался. Об этом говорили его глаза, да и вид у него был рассеянный, словно его застали врасплох. Напоследок он добавил пару слов о своём происхождение в надежде меня удивить, чтобы я не торопилась уходить, и ещё немножечко с ним постояла, но сделал это так, как будто бы обмолвился. Ему не терпелось поделиться со мной чем-то сокровенным, и по пути к метро он ни раз возвращался к тому, чтобы, наконец-то, внести ясность в свой дворянский род, история которого была запутанной, и отчего я подустала.
К счастью, Джон, ввиду своей понятливости, вовремя сообразил, что мне неинтересно его прошлое, о котором он с таким благоговением рассказывал. Очевидно, это было ему важно, но меня никогда не интересовала ничья подноготная. Чужая жизнь – потёмки, и вникать в их суть казалось мне пустой тратой времени, но то, что он был прямым потомком графа, имени которого я не запомнила, и унаследовал фамильную усадьбу, за состоянием которой с тех пор следил, я чётко уяснила. Вообще, он был харизматичный. Это я ему попалась скучная, а в нём одном вмещались и шутник, и драматург, и сказочник. Дай ему шары, он и жонглировать начнёт, как цирковой артист, и научится дышать огнём, как фокусник. Казалось бы, этот талантливый во всём и прирождённый человек искусства имел всего-то один недостаток: он увлёк меня и ещё больше увлёкся мной. «Разве мой интерес настолько вскружил ему голову?» – думала я и смотрела на него вопросительно. Последнее время меня тянуло к творческим неугомонным людям. Их внутренний мир, полный разных событий, будоражил моё воображение. Таким, как Джон, было всегда что рассказать, словно у них вместо головы был настоящий кладезь нескончаемых историй.
– Мне пора домой. Уже поздно, – сказала я, взглянув украдкой на часы. Джон с пониманием кивнул и быстро ответил:
– Да, конечно. Вот только досадно, что я ничего о тебе не знаю.
В его глазах мелькнула грусть.
– А мы упущенное вскоре наверстаем, – выдала я сквозь улыбку и пошла в направлении серого дома, который огромными чёрными окнами смотрел на безлюдную площадь. Джон остался стоять в стороне у спуска в метро. Я в последнюю секунду передумала и решила пройтись до дома пешком. Джон тоже гулял с удовольствием, хоть у него имелась машина и коляска с возницей, но он любил бывать среди народа, смотреть на то, как он одет и чем живёт. Ни одна газета не могла осветить так новости, как простые местные люди. Он мог без всякого заговорить с любим, кто пришёлся бы ему по духу.
Джон кричал как оголтелый мне вдогонку, но покуда я сообразила, что к чему, он уже со мною поравнялся и опять заговорил. «Боже мой, – вздрогнула я, – неужели это снова он?» Мы неторопливо обогнули спящее здание, прошли ещё две опустевшие, но хорошо освещённые улицы и зашли за угол переулка. За нами ехал экипаж, и я догадывалась, что он двигался за Джоном, авось его сиятельство надумает проехаться, но нет. Джон провёл меня до
