что потерял остальное?
Артем кинулся к ней:
– Клянусь, котенок, я взял все, что ты сказала, – и маленькие картинки в рамках, и статуэтку. Даже коробочку одну со стола прихватил, вроде как бонус тебе. Очень уж красивая была, синенькая такая, с камушками.
– Куда же все подевалось?
– Не знаю! Чертовщина какая-то. Никого рядом не было. Ни-ко-го.
– Но кто-то взял наши вещи. Кто? Невидимка? И почему взял не все? Почему оставил эти две картины?
– Котенок, я там в кустах все вдоль и поперек этими вот руками обшарил! Еще раз в то же дерьмо влез – до сих пор от вони отвязаться не могу. И ничего! Как сквозь землю… Только не надо плакать!
Но Варя ничего не могла с собой сделать. Слезы полились сами – горячие, почти несоленые, зато нескончаемые. Она и не подозревала, что умеет так плакать. Всегда, когда было плохо, она только молчала и сжимала губы – даже когда была совсем маленькой. Но не сейчас, после длинной бессонной ночи, после пытки надеждами и абсолютно беспроигрышными планами.
– Котенок, котенок, – бормотал Артем и сам был готов разрыдаться.
Он прижал ее к себе и не отпускал. Он размазывал губами и глотал ее теплые слезы, и сама она, горячая, нежная, несчастная, полуголая, обвивалась вокруг него, толкалась, прятала лицо в сырую кожу его куртки, царапала и сжимала эту кожу своими тонкими пальчиками, так что в конце концов неуместное, ослепляющее желание сразило их обоих. Целуясь в кровь, натыкаясь на мебель, они ползком добрались до спальни (впрочем, это была единственная их комната). Они впились друг в друга так, будто завтра уже умирать, будто никогда ничего больше не будет.
Варя встала, когда начало светать. Она долго стояла под душем, потом заплела косу и вернулась в комнату. Артем спал. Пока Вари не было, он раскинулся на всю тахту по диагонали. Черный дракончик весело змеился у него на бедре.
Варя криво улыбнулась: Артем в первый раз никуда не ушел ночью. Он теперь весь с ней. Значит, надо действовать!
Ждать Варя не любила и растолкала Артема бесцеремонно.
– Делать нечего, – сказала она, глядя в его сонные беспечные глаза. – Будем сбывать то, что есть. За две картины можно выручить тысяч двести. Это какие-никакие деньги. Потом видно будет! Сделаем, как и собирались: улетим дневным рейсом, пойдем в Москве к этому Геворкову и так далее.
Артем потянулся к Варе:
– Котенок! Иди ко мне!
– Потом, – отмахнулась она. – Ты даже представить не можешь, как хорошо нам будет потом.
– Ладно. Но готовься: когда все кончится, я до смерти тебя затрахаю, – весело пообещал Артем.
Он тоже стал спокойным и деловитым. Умылся, выпил апельсинового сока из пакета и заел его черствой баранкой (потолок Вариных кулинарных возможностей). Затем он оделся в куртку, еще сырую после ночного дождя, и пошел к двери.
– Ты куда? – спросила Варя.
– Я скоро буду, – ответил он. – Надо же вещички
