быть начальниками и думают, что это так же престижно, как и легко. Жизнь обламывает все неумеренные амбиции: руководство – это такой же талант, как способность писать стихи, рисовать картины, печь пироги, заниматься сексом. С этим надо родиться, научиться этому нельзя. Нет, конечно, можно закончить какой-нибудь институт управления – там научат всем азам грамотного менеджмента, но в реальной практике потные ладони, прогрессирующая гипертония и отсутствие трудовых успехов сведут все усилия к нулю. Вам просто сядут на шею, а начальство попрёт.
Мне хватило года, чтобы я окончательно понял: руководитель из меня, как из балерины космонавт. Подчинённые слушаются меня, но как-то неохотно. Возможно, не уважают. А может, надо погромче на них орать, но я так делать не могу – это противоречит моей культуре и воспитанию. Не могу я заставить человека выходить на работу в выходной день. Понятное дело, что пообещаю отгул, но человек же должен будет поменять свои планы, отказаться от личной жизни.
С таким мировоззрением находиться на должности начальника нельзя, и я отдавал этому отчёт.
В июне директор решил-таки воплотить своё недовольство моей работой в локально-нормативном акте. Уже две недели ходили слухи, что грядёт реорганизация, а сладкая парочка Пашина-Лесков носили на лицах печать таинственной гордыни, словно заговорщики при дворе Петра III. Я понимал, что в роли известного исторического персонажа, заколотого тёмной июльской ночью, окажусь именно я, в фигуральном, к счастью, смысле.
И вот, гора родила мышь. Были упразднены три подразделения: редакция газеты «Горьковчанин», отдел внешних связей и мой ОРСОиИТ, и вместо него создавалось одно управление со страшным названием УМИВЭД.
Как и следовало предположить, начальником всей этой богадельни меня ставить никто не собирался. Через пару дней в кабинете Пашиной я и имел радость лицезреть мою преемницу.
Давно известно, что лучшая работа в России передаётся по наследству. В крайнем случае – по знакомству. Всё, что не подошло близким, выкидывается на съедение простым соискателям.
Преемница звалась Светланой Борисовной Маликовой – это была улыбчивая, полноватая женщина 40 лет, чем-то напоминающая школьную училку математики. У дамочки были подкрашенные в блонд волосы и очки в толстой роговой оправе. К образованию она не имела никакого отношения и до этого работала в совершенно таком же отделе рекламы на соседнем заводе холодильников. Поговаривали, что её оттуда попёрли за любовь к горячительным напиткам, но я не знаю, ни разу запаха спиртного я своим тонким нюхом от неё не учуял. А вот духами с феромонами она точно пользовалась. Если бы тётки подобного рода были в моём вкусе, мы бы с ней наверняка сдружились, но я был равнодушен к её скрещенным под короткой юбкой кругленьким ножкам. Вечно я не вижу своего счастья, вместо того, чтобы расслабиться и получить удовольствие.
О блате: Маликова являлась подругой Пашиной и бывшей подругой Лескова, но уже в другом, более интимном смысле.
Перестановку я воспринял равнодушно и даже
