и шептал, постоянно наклоняясь вперед, словно читая молитву. Видимо, долго уже что-то рассказывал.
– …пятерых отчислили из училища! Васю, Саню, Борю, Славу из нашей роты и Вадика из четвертой. Вадика Хренова назвали зачинщиком и подстрекателем…Володю Надрина разжаловали из вице- сержантов. Вовка, если б мы с тобой мороженого не натрескались в мороз, и нас бы вытурили!
Володя слабо кивнул, подтвердил закрытием глаз с тем, что согласен, и снова улетел в синюю трубу. Ему снились бесконечные марш – броски, и он все куда-то бежал.
Комроты Григорий Михайлович Бунин, справедливый, несгибаемый и непреклонный, всегда бежал на марш –бросках рядом с мальчишками, подбадривал, а порой и забирал у двоих-троих выбившихся из сил автоматы и скатки.
– Вперед! Вперед! Вперед! – слышал Володя рядом с ухом крик Бунина. – Не давать себе слабины! Не жалеть себя!
– Падаю, – хрипел Володька. Он чувствовал, что сейчас упадет в траву – и будь что будет. Подленькое желание упасть лицом вниз, почувствовать прохладу утренней влажной травы, умыться ею, снять жар с лица, со всего тела.
– Не смей! Терпеть боль! Вперед!..
И Володя бежал, бежал. Но ноги словно проваливались по колено в липкой жиже, бег становился вязким, ноги пробуксовывали, он чувствовал, что не бежит, ноги переставляются, но он не двигается с места.
– Вперед! – слышал он снова крик комроты. – Не давать себе слабины!
И он бежал и бежал.
Просыпался мокрый. Поворачивался на бок, на сухое место, переворачивал одеяло сухим участком и снова проваливался. И снова бежал, «форсировал» зимнее озеро при полной экипировке: в одежде, сапогах, со скаткой, автоматом и ремнем с повисшими на нем штык-ножом, подсумком с магазинами и саперной лопаткой. От берега до берега – метров триста.
Он задыхался. Шинель давила на плечи, на спину, сковывала все тело, как доспехи рыцаря.
Не открывая глаз, чувствовал, что снова мокрый.
И снова он бежит. Нет, плывет, уже летом на том же озере. Тем, кто умеет плавать, разрешено переплывать в два приема. Вода после жары освежает.
Это он в бреду откинул одеяло. Влажное тело обдувает ветерок из форточки.
Снова он бежит. Марш-бросок на пятнадцать километров «с полной выкладкой» в противогазах.
– Бегом! Кто стоит? Последнюю половину марш – броска разрешаю бежать без противогазов!
А когда снова проснулся, ужас словно связал колени. Его могли с позором выгнать! Мама бы плакала. Папка не простил бы. Володя мечтал быть суворовцем с детства, сколько помнил себя. Он столько всего уже преодолел за эти годы! Превозмогал боль, усталость, страх, препятствия! Старался быть лучшим в учебе и спорте! И вдруг оказаться выставленным с позором?
Он вспоминал, как они с семьей приехали в маленький уральский особенный городок, которого даже на карте не было. Родителей направили туда на строительство «промышленных объектов». Эти слова с расстановкой, медленно и важно проговаривал отец. Володя там пошел в первый класс. Жили они
