вместе шли. Потом уже свиньи. С ними больше всего проблем при выгуле. Любители остановиться да покопаться. А те, что покрупней, еще и с норовом. И на собаку в лоб пойти могут, и выгоны – мелкой доской не обойдешься: выбьют, прогрызут, и на выгоне долго не продержишь. Взроют так, полгода потом трава не расти. Поэтому и меняем загон часто. Но это и у коз, и у овец так. Не даем, чтобы под корень растительность сносили. Тяжело потом восстанавливать. Вот до этого места гоним ровно – общая дорога. А здесь уже пошли отдельные выгоны. Вон, видите ворота? Створки подвижные, снимаем и соединяем с теми, что впереди. Получается проход. Пропустили кого нужно и закрыли. В конце этого выгона та же система. Как сообщающиеся сосуды, но с перегородками. Когда надо открыл, когда надо закрыл. Меж выгонов огороды. По осени после уборки и на них выпускаем. Подбирают, что остается. Эта сторона в основном козья. Там скальные выходы, кустарника много. Центр – для овец. Сушь и травостой хороший. Ну а здесь свиней вотчина. Там чуть низинка – их место. И роща дубовая в сезон – лишь их корм. Ничей больше. На юге, на самом мысу, кордон – там летние загоны общие. Навесы от дождя да кормушки. В сезон они в усадьбу редко приходят. Если колоть кого или лечить. Ну и так, погода всякая бывает… Козы у нас разные: и зааненки, и русские, и мегрелки. Сейчас уже все метисы. Но оно лучше. Метисы здоровее. Овцы – нет. Только лакон. Даня на свой рокфор ничего другого не пускает. А свиньи – моя вотчина. Тоже метисы. Можно сказать, своя порода. Тоже много чего смешал: и балканка есть, и корнуэльская, еще и беркширская, и кемеровская. В этом году мейшана добавил. Посмотрим. Он сальный очень. Но, может, будет толк. Есть чистая матка-иберийка. Она основная. С нее главный приплод…
Он говорил и говорил, не думая останавливаться. А я смотрел на него с изумлением, которое только росло по мере того, как я узнавал семью. Утром после театра – они протанцевали тут и там всю ночь – уже у дома Дани, в одном из переулков на Патриарших, из случайно брошенной фразы стало понятно, что они уже два года работают в одной брокерской конторе, но по странному стечению обстоятельств ни разу не встретились. А может, и встречались, но время того самого «второго» взгляда еще не пришло. Да и отделы их практически не пересекались. Он в активном трейдинге. Она в межрыночных инвестициях. Аналитик рынка драгметаллов, знавшая о них всё и к концу рабочего дня видевшая их во всем. Даня признавалась, что даже здесь куски выдержанного сыра порой напоминали ей золотые слитки, хоть и форма вовсе не та, а навязчивый образ лез в голову.
– Да, есть такое… Смешно. Но теперь у меня только сыр, – Даня перехватила меня у Феди где-то через пару часов, воспользовавшись тем, что он и Герман ушли работать. – Конечно, я всегда так или иначе думала о нем. Я была сырная барышня. Мамина заслуга, она у меня тоже любитель. Романо-германская филология, знаете ли. Французский и испанский прежде всего. Волей-неволей проникнешься их стряпней. А у нас сырная
