мамаши. Мы сами с усами!
А в одной из хат, командир уточнял у местных жителей пути подхода к Дячкино. Мужчин в посёлке не было. Женщины – не надёжные проводники в ночной степи. И тогда с печки подал голос мальчишка лет пятнадцати, сын хозяйки.
– Мама, давай я проведу?
– Куда тебе! – испугано замахала мать. – Мал ещё.
Но мальчишка настойчиво просил:
– Мама! Я хорошо дорогу знаю напрямки.
Майор Рытенко в тяжёлом раздумьи смотрел на юного патриота. Велика ответственность – брать мальчишку в предстоящее пекло. Но неумолимо бежали минуты, до рассвета оставалось меньше часа. И командир решительно махнул рукой:
– Давай хлопец садись на танк! Показывай дорогу.
Отряд двинулся дальше. И вскоре скрылся из виду, затаился в тревожном ожидании посёлок. Под горой, из предрассветной мглы, неожиданно близко, появились хаты Дячкино, нахохлившиеся заснеженными крышами.
– Прыгай герой на землю! – крикнул командир мальчишке, забыв даже спросить его имя. – Лети что есть духа домой!
– А отряд уже развернулся по заранее разработанному плану и устремился в атаку. Быстро перерезали телефонные провода. Лихое русское «Ура», автоматные очереди и разрывы гранат разорвали предрассветную тишину. В панике заметались по дворам застигнутые врасплох полуодетые фашисты, и падали тут же, сражённые пулями. Влетев на улицу села, рванули к дому с зелёной крышей танки, на ходу расстреливая огнём своих пушек. Туда же полетели гранаты. Сопротивление охраны было быстро подавлено. Бойцы вытаскивают сейфы со штабными документами и быстро загружают их в подъехавшие автомашины и сани. В одну из машин втаскивают пленного штабного офицера, с выпученными глазами и отвисшей от страха челюстью.
А по всему селу в это время идёт разгром вражеского гарнизона. Экономя патроны, в упор расстреливают фашистов автоматчики, с грохотом носятся по селу два танка, давя гусеницами и расстреливая из бортового оружия оккупантов.
Но всё же такой маленький отряд не в состоянии был полностью захватить противника врасплох. Слобода Дячкино довольно большая. Из дальних хат группами выбегали фашисты и занимали организованную оборону. Откуда-то из-за садов ухнула пушка, и первый снаряд разорвался в зоне действия отряда. А вскоре разрывы становятся всё чаще и чаще. Вот загорелась одна из автомашин и в щепки разлетелись сани. Появились первые раненые и убитые. У одной из хат, прямо на снегу, прислонившись к завалинке спиной, сидит тяжелораненый красноармеец. На его изуродованном лице вместо глаз зияют жуткие окровавленные провалы глазниц. Он вытягивает вперёд руки и умоляюще повторяет:
– Товарищи! Не бросайте меня! Я же с вами пришёл!
Бедняга! Не научившись ещё в слепую, по одним звукам ориентироваться о ходе происходящего боя, он почему-то решил,
