style="font-size:15px;"> Стиснув зубы, сжав ладони в кулаки, не замечая, как отросшие ноготки впиваются в нежную кожу ладоней, Катя вышла из машины, проигнорировав руку Михаила.
Девушку привезли в аэропорт. Она никогда ранее не летала и плохо представляла, как работает аэропорт, но чтобы сразу на взлетную полосу… Такое она видела только в фильмах.
Наступила глубокая ночь. Небо заволокло тучами, и промозглый ветер мгновенно добрался до кожи Кати. Та поежилась и обхватила плечи руками. То, что с ней происходило, ей очень сильно не нравилось.
Куда её собираются везти? Зачем…
Ни о каком паспортном контроле не могло идти речи. В области груди Кати разрасталось ядовитое облако протеста. Она никуда не хотела лететь! Что задумали люди, собравшиеся вокруг неё? Кто им дал право…
И тут же оборвала себя.
Она сама дала.
И не только право решать за нее.
Злость уже на себя хлестнула Катю по спине, разрывая кожу в лохмотья. Она даже спину выпрямила, словно от фантомной боли.
Ничего… Ничего… Коваль обещал ей определенность, и если для этого ей придется устроить конец света, она это сделает.
Было страшно и очень непривычно. Михаил проводил её к трапу и помог взобраться. Сам сел рядом.
– Пристегнись, – сказал он, но, заметив суетливость Кати, всё сделал сам.
Как только его руки коснулись талии Кати, девушка задержала дыхание. Она не моргая смотрела на эти руки. Большие, жилистые, с выступающими венами. Обычные руки, ничем не отличающиеся от сотни других, которые ранее, до аварии, разделившей её жизнь на два полиса, Катя видела в жизни, но никогда не обращала внимания. У всех есть руки.
Сейчас же они интуитивно воспринимались ей как угроза. Как инструмент, способный причинить ей боль. Смять, ворваться, сжать, растянуть. Умом она понимала: Михаил её не тронет. Не посмеет. У него четкая установка.
Наверное…
И вот это «наверное» выворачивало её внутренности наизнанку, вызывая тошноту и животный, с трудом контролируемый страх. Катя впервые столкнулась с проявлением новой в её жизни фобии.
У Михаила были обычные руки. Хотя нет. В них чувствовалась сила. Руки, способные не только держать вилку в руках. С легкими ссадинами, с выпирающими в некоторых местах костяшками, покрытые небольшими светлыми волосами.
– Катерина?
Было бы странно, если бы Михаил не заметил её ступора.
Катя мотнула головой, не в силах что-либо сказать.
Щелкнула металлическая застежка на ремне безопасности, и от Кати убрали руки.
Теперь можно свободно дышать. Только ком в горле не давал этого делать. Хотелось снова заплакать, горько, навзрыд, по-бабьи.
Что с ней сделали? Во что превратили? Неужели ей уготована участь жертвы?
Нет!!!
Катя не согласна.
Девушка с такой силой сжала зубы, что послышался неприятный скрежет.
Не дождутся.
Она
