у нее много дел. Например, вот эти бумаги от поставщиков. Алита вынула их из-под стойки и сделала вид, что ужасно занята.
– Отпустите прекрасную миледи Алиту с работы на несколько часов, – попросил принц, затем, запустив руку во внутренний карман щегольского плаща, вынул пухлый бумажник и отсчитал добрый десяток крупных купюр. Глаза мадам Бьотты жадно засветились, а Рекиген продолжал: – Я бы хотел прогуляться с миледи по набережной, полюбоваться красотами вечерней столицы.
– Прошу прощения, ваше высочество, – сказала Алита, не отрываясь от своих бумаг, – но у меня много работы. И к тому же у меня нет такой одежды, чтобы показываться в обществе с таким спутником.
Мадам Бьотта улыбнулась принцу и, цепко схватив Алиту за рукав, вывела ее из-за стойки. Рассыпавшись в извинениях, она прошла с Алитой к лестнице и негромко проговорила:
– Не упрямься, что ты. Его это только раззадоривает. Съезди погуляй, подарочек выпроси, а потом скажи, что женская природа не позволяет близких свиданий еще пару дней. А там он или забудет, или его опять на воды отправят – лечиться от похоти.
Алита не могла не признать, что чисто по-житейски мадам Бьотта права. Что ж, если единственный способ отвадить принца – это пойти с ним на свидание, то, похоже, у Алиты нет другого выхода. Поблагодарив мадам за науку, Алита вернулась к стойке – Рекиген едва не пританцовывал там от нетерпения – и сказала:
– Я согласна, ваше высочество. Прогулка по набережной, не более.
Принц еще раз поклонился ей, прижав палец к виску:
– Как будет угодно миледи. Ваша воля – для меня закон.
Мадам Бьотта сделала Алите очередной знак бровями и аккуратно прибрала деньги со стойки. Мысленно вздохнув, Алита пошла к выходу за принцем.
Осенний вечер был хмурым и холодным, накрапывал дождь, и Алина подумала, что ей не придется выдумывать какие-то особенные способы обвести принца вокруг пальца: она просто сляжет с ангиной, вот и все. Впрочем, Рекиген оказался не только хорош собой, но и догадлив – его экипаж остановился у ближайшего модного магазина, и приказчик, не переставая кланяться, встретил принца и Алиту возле входа, и через несколько мгновений вокруг девушки закрутился хоровод мехов, кожи и шелка. Спустя четверть часа на плечах Алиты красовалась длинная накидка из серебристого пушистого меха, сверкавшего в огнях ламп, а туфельки сменились изящными кожаными сапожками с меховой оторочкой. «Пожалуй, ангина откладывается», – подумала Алита, глядя в зеркало: там отражалась незнакомая ей девушка в мехах, шелке и бархате. Пожалуй, Никитос лишился бы дара речи, если бы увидел сейчас свою жену.
«Он мне больше не муж», – подумала Алита, и это понимание собственной свободы заставляло голову кружиться сильнее, чем от вина. Она избавилась от человека, который мучил ее, и получила возможность начать новую жизнь и не потеряться в ней. Алите стало легко: впервые за все время, проведенное в Сузе, она почувствовала себя живой.
Вечерняя
