же сказал – я сам. Тем более… – слова выдавливались из горла с трудом, – что это за огрызок? Это вообще для настольной лампы. Электричество – не шутка. И в пьяном виде лезть.
Теперь и парень ощетинился:
– А ты чего злой такой?
– Я не злой. Я – занят. До свидания.
– Ну до свидания. – И, пожимая тощими плечами, он ушёл.
Минут через десять подошла мама:
– Сынок, извини. Они говорили, им должны провода во всём доме менять как многодетным, и я думала, может, осталось что. Увидела, что он выпивший, пожалела, что сунулась, а он: пойдём, сделаем… Извини, ладно? И отцу не говори только.
– Не надо меня позорить, – сухо ответил Свирин, ощипывая очередной помидор.
– Да я не позорю.
– Мама, я взрослый человек, мне сорок четыре года. Я сам знаю, что делать. И как.
– Но ведь как без света-то? Поливать надо завтра.
– Сделаю проводку, и вечером польём.
Мама постояла, потом спросила осторожно:
– Может, в избе переночуешь?
– Не волнуйся, всё нормально, – с расстановкой, отчётливо ставя после каждого слова точки, сказал Свирин.
Лёг в темноте, поставил будильник в телефоне – зарядил днём на кухне – на семь утра.
В восемь сел в автобус. В девять был в райцентре, купил на рынке тридцать метров провода, новые пассатижи, отвёртку с набором бит, розеток, выключателей, патронов, пяток малосольных хариусов в рыбном ряду. Съел порцию вкусного бигуса в столовой при автовокзале, подремал на сиденье рядом с настоящими сельскими жителями. В час дня сел в автобус, а в два был у родителей.
Пообедали, Свирин взялся за работу. На самом деле очень боялся, что не сможет, запутается. Особенно – когда менял розетки и выключатели. У себя дома он, если что, вызывал электрика. Но – получилось. Приложил алюминиевые стерженьки нового провода к гнезду под потолком в сенях, увидел искорки контакта. Прикрутил, проверил розетки и выключатели. Работало.
– Ну вот, – сказал родителям, – можно поливать.
В маминых глазах увидел удивление и благодарность. Вроде того что – сынок-то наш вырос… Свирин усмехнулся.
Полили огород хорошо, обильно. Ночь обещала быть тёплой, в такую подпитанные влагой растения прут как на дрожжах.
Пока Свирин с отцом перекуривали, выкладывали шланги для нового полива, убирали вилы, лопаты, грабли, закрывали теплицу, умывались под рукомойником во дворе, мама позвала ужинать.
Свирин обычно почти не выпивал, но сегодня, чувствуя особое удовлетворение от прожитого дня, проглотил одну за другой две стопки. Закусывал харюсками.
– Попозже, – приподнимал руку, когда мама порывалась положить ему в тарелку тефтелей, – не хочу разрушать вкус рыбы. Очень вкусная.
Отец в несколько мелких глотков осушил свою стопку, наполненную Свириным далеко не доверху, ел мало, медленно, как-то через силу.
Залаяла Чича. Вообще она лаяла
