революциями, а мы…
Она замолчала, кусая губы.
– Как ты думаешь, – решилась Ксения, переворачивая газетные листы, – это надолго?
– Большевики? Конечно. Не стоит тешить себя иллюзиями, дорогая. Империи Российской больше нет.
– Но будет?
– Если и будет, то уже не та, которую мы помним, – отозвалась Амалия, – и потом, для нас это не имеет никакого значения, потому что до новой империи мы все равно не доживем.
– Я очень ценю твою прямоту, – сказала Ксения после паузы. – Но я еще более пессимистична, чем ты. И я не верю в долговечность зданий, построенных на крови.
– Ну, а я знаю, что люди приходят к власти не для того, чтобы эту власть упустить, – отозвалась Амалия. – Все на самом деле очень просто: они выиграли, мы проиграли. Но это не значит, что они правы, и не значит, что не правы мы. Победа означает только то, что кто-то оказался сильнее. Одна русская смута породила Романовых, другая их уничтожила. От Михаила до Михаила, – она поморщилась, – Николай Второй ведь отрекся в пользу младшего брата, и формально Михаил был последним царем, хоть и всего день, кажется… Истории не откажешь в своеобразном чувстве юмора.
Она была готова развивать эту болезненную для нее тему и далее, но решила остановиться. Ни к чему растравлять старые раны. Умирают люди, умирают государства, умирают целые империи, увлекая за собой миллионы в небытие. Где теперь германская империя и кайзер с лихо торчащими усами? А австрийская? Поглядишь теперь, сколько Австрия занимает места на карте Европы, и смеяться хочется – а ведь была ого-го какая держава!
– Думаешь, их победа – настоящая? – настойчиво спросила Ксения. – Я почему-то не могу отделаться от мысли, что большевики все равно в конце концов потерпят поражение.
– Может быть, и потерпят, – рассеянно ответила Амалия. – Но ты должна понимать, что это вовсе не значит, что мы победим.
Она просмотрела последние листы и отложила ворох газет, ощущая досаду. Ни в одной из них не нашлось того, что она искала.
– Есть, – внезапно сказала Ксения.
– Что?
– Кажется, я нашла. Только там и речи нет об убийстве.
И Ксения подала матери мятый газетный лист, на котором красовалось несколько фотографий.
– Вот, смотри… Оноре Парни, известный импресарио и владелец парижского мюзик-холла «Альгамбра», погиб во время пожара в его новом заведении, театре «Лорьян», который он собирался перестроить в еще один мюзик-холл.
Амалия быстро пробежала глазами строки.
– Тут нет ни слова о номере втором, – заметила она.
– Посмотри на фото сгоревшего «Лорьяна».
На обгоревшей стене и в самом деле было четко выведено, судя по всему, мелом: «№ 2».
– Однако! – вырвалось у Амалии. – А во время пожара больше никто не пострадал?
– В заметке сказано, что погиб только Парни.
– Но какая связь может быть между
