огорчен такому повороту командир "Сисоя" Дурасов, еще недавно столь блестяще отличившийся перед императором на маневрах. За время шторма отстал бриг "Ахиллес".
– Название бриг имеет достойное, а вот ход дурной! – высказался по этому поводу адмирал. – А потому ждать не будем. Сможет, пусть догоняет, не сможет, пусть разворачивается обратно. Не велика потеря!
В Копенгагене корабли пополнились припасами, налились водой. Офицерство, сменяясь с вахты ездило отобедывать в славящиеся своими изысками "Хотель де Маи" и "Англитер" на сельдевые котлеты, вареных раков и старый добрый рейнвейн. Гардемарины, которым столь известные заведения были не по чину, да и не по карману, пили по кофейням горячий шоколад, и гуляли по саду наследного принца Фрединсборг, где раскланивались на тенистых дорожках с датским королем, спешившим с удочкой в руках на рыбалку.
Приехал посмотреть российские корабли директор датской морской академии Вульф. Гостя, как положено, пригласили" отведать хлеба и соли" в кают-кампанию. После десятой рюмки Вульф сообщил офицерам:
– Господа! Поздравляю вас, ведь вы плывете в Средиземное море блокировать Константинополь!
Офицеры ошалело переглядывались:
– Нам ничто ничего такого не сообщал!
– Ах, полноте, господа! – рассеяно махал им рукой академический директор. – О том уже вся Европа знает… кроме, конечно, вас!
Из Копенгагена Сенявин доносил Николаю Первому: "…Западные крепкие ветры с пасмурностью и теперь еще продолжаются, эскадра, пользуясь сим неудобством быть на море, поспешает запастись свежей водой и с первым попутным ветром отправиться к Англии".
Получив послание от Сенявина из Копенгагена, где тот сетовал на негодные паруса, Николай Первый пришел в ярость, вызвав Моллера он устроил ему взбучку:
– Ну, когда же хоть что-то будет делаться у нас без пинков, сразу и как должно! Строжайше расследовать, отчего отпущены паруса худой доброты. Отрядить для сего комиссию, доложить немедленно, что открыто!
Увы, открыть ничего толком так и не удалось, а потому еще несколько лет наши моряки мучались со сгнившей на складах парусиной.
Во время стоянки в Копенгагене команды сидели на кораблях. Чтобы матросы не скучали, командующий велел давать им ежедневно по лишней чарке, играть музыку, а перед сном читать вслух сказки со счастливым концом.
И снова море… история донесла до нас достаточно сведений о судьбах великих мужей и до обидного мало о жизни обычных людей. Нетрудно узнать, что делал в тот или иной день король или знаменитый полководец, но почти невозможно выяснить, что делал тогда же какой-нибудь сапожник или скорняк. Ну, а как складывался распорядок дня у моряка русского флота тех лет, о которых идет повествование? Чем они занимались в свободное от службы время? О чем мечтали? К счастью такое свидетельство есть. Его оставил для
