нужно было идти домой, чтобы успокоиться, прийти в себя. В сущности, ничего такого не произошло. И с чего это Константин решил, что он предъявляет права на эту девушку? Подумаешь, один раз до дома проводил. Но чем дольше он так рассуждал, тем совестливее ему становилось оттого, как он сейчас неискренен с самим собой. Впервые после расставания с Ниной внутри него стала зарождаться симпатия, как будто кто-то щекотал внутри него пушистым перышком каждый раз, как только он вспоминал об Ире…
С Ниной он познакомился в 42-м, когда после учебки, перед отправкой на фронт, на несколько дней приехал в Москву. Она поразила его своей красотой и прямолинейностью: умная и смелая, уверенная в своей привлекательности, она сама подошла к нему в парке, где шумно и весело их компания праздновала проводы ребят на фронт. Потом были 2 года переписки. Сначала письма были нежными и трогательными, Володька с молодой горячностью ждал их и помногу раз перечитывал там, на передке. Может быть, если бы не война, не было бы в нём этой сентиментальной нежности, но в то время душа, привыкшая к жестоким боям и огромным потерям, требовала чего-то такого романтичного. И вот они, Нинины письма, её ожидание как будто хранило Володьку под пулями, даже когда он за грубость в отношении полковника попал в штрафбат. Потом тяжёлое ранение, ампутация, госпиталь. Письма становились всё реже, и уж не было в них прежних «люблю, скучаю, жду, мой любимый Володька». Как внимательно он перечитывал эти строки, чтобы где-нибудь между них и в оборотах речи отыскать былую нежность, но в них не было и следа прежних чувств. Потом возвращение, её холодное, ничего не выражающее лицо, будто он не оправдал её надежд. Володька не тратил время на долгое выяснение отношений, его унижало чувство жалости, которое испытывала к нему Нина теперь, спустя два года искренней переписки. Конечно, она ожидала увидеть победителя, взводного, который смело водил людей в атаку, бил в морду полковника, кровью искупал свою вину и брал одну высоту за другой. А приехал к ней обычный, неопытный в любовных делах нерешительный лейтенантик с обрезанной рукой. Он ничего не видел, кроме войны, и вне этой войны был каким-то никчёмным, жалким, не приспособленным к жизни. Без средств к существованию, живя на одну пенсию, он долго и мучительно размышлял, как жить дальше, прикладывался к бутылке и не хотел поступать в институт. Долго не терзаясь ненужными сомнениями, он просто перестал ходить к Нине и звонить ей. Она, видимо, всё поняла и не искала с ним встреч. Вот и вся любовь. Долго ещё Володька дулся на неё, на себя, на жизнь, но потом всё как-то само собой отлегло, отпустило, и теперь лишь щемило за грудиной при воспоминании о ней.
Выйдя из дома культуры злой на самого себя, Володька снова не пошёл домой. Он отправился в пивную на Сретенку. Там всегда собирались бывшие фронтовики, судачили о жизни, вспоминали свои подвиги и, как Николай Ростов после Шенграбена, во много крат преувеличивали былые заслуги. Все эти люди будто скучали по войне и, часами просиживая за липкими, пропахшими пивом и рыбой столиками, говорили о ней, как о чём-то привлекательном, героическом, хотя в глубине
