какого-то маленького неземного кратера.
Всё в девушке показалось чужим, незнакомым. Будто в первый раз увидел. На стене ярко красное платье пронзительно контрастировало с чёрно-синим беззвёздным небом, вызывая какой-то позабытый восторг. И девушка казалась такой одинокой и беззащитной! Ну, прямо, до слёз.
Последний раз был здесь, в своей квартире более полугода назад. Признаться, совсем отвык. Отвык, как отвыкают при длительных командировках от своего дома. Будто всё вокруг старое, и чего-то нового уже не хватает.
Я вернулся. Но теперь уже не представлял, чем дальше буду заниматься. Потому, как с уходом Авдеева, я, кажется окончательно, потерял весь смысл приобретённого в жизни. Не осталось ни родных, ни друзей, ни дома, ни любимой работы.
При Авдееве я изредка возвращался сюда, чтобы проверить сохранность жилья и оплатить неполученные услуги по счетам. Забегал раз в месяц и на несколько минут. Жаль было терять бесценное время. Вся жизнь была там, в мастерской, где уже в августе прошлого года стояла, как говорил Авдеев, "на стапеле", облегчённая тележка, быстро обраставшая разными диковинными примочками, многочисленными кронштейнами с подвижными площадками под излучатели, которые иногда, при отработке программ, потешно шевелились, придавая конструкции вид почти живого существа, паучка железного с множеством коротких, сильных лапок.
Да, тележка, генераторы, излучатели, аккумуляторы и программное обеспечение полёта. Всё это, несомненно, было важно. Но, неожиданно, самой сложной частью стало создание автономной пилотской кабины. Раньше никому из нас этим заниматься не приходилось. Две недели клеили её из многих слоёв стеклоткани. Для прочности, через два слоя, армировали стальной сеткой. И, как ни странно, в конце она получилась изящной, лёгкой и даже красивой. Всего около ста килограммов вместе с комингсом и крышкой из оргстекла на стальном каркасе. Это была наша гордость. Тяжёлая крышка хорошо уравновешивалась, мягко входила в пазы и плотно затягивалась, фиксируясь замком. Правда, полной герметичности мы добились только с третьего раза.
И ещё нужны были кресла, которые их творец заумно называл «ложементами». И трёхчасовая система жизнеобеспечения, которую нужно каждый раз перезаряжать сжатым воздухом, простым кошачьим сорбентом и водой.
Ник-Ник, без сомнения, мог собой гордиться. Из одних только подручных средств вышла конфетка! Авдеев был выдающимся технологом. Конструкция, несмотря на многочисленные проблемы, стоявшие перед нами, вышла вполне отвечающей всем требованиям. Даже ничего переделывать не пришлось.
Снова я про себя отметил, что никак не могу избавиться от воспоминаний и распрощаться с Авдеевым. Это, словно снежный ком с горы росло и постепенно стало заполнять собой всё жизненное пространство. И уже стало труднопереносимо. Жизнь превращалась в кошмар бесконечных воспоминаний. Неужели после такого человека осталась одна только память?
С уходом Авдеева цели в этой жизни, ставшие для меня
