время, можно сказать, «клиент» аристократической семьи. Жизнь его в Москве легкой не была. А в имениях Шепелевых и Сухово-Кобылиных очень молодой Евгений попадал в обстановку беззаботного летнего отдыха среди прекрасной природы. В ней одно особенно приводило его всегда в восторг, «это огромные пруды, настоящие озера, окаймленные лесом». В гостеприимном господском доме собиралось в те годы большое общество, родственники и гости, было много интересных, интеллигентных людей. Очень радовал и приятный молодой круг, который жил весело и дружно, с упоением отдаваясь развлечениям и удовольствиям. Особую поэзию в жизнь молодежи вносили две замечательные юные красавицы, родственницы хозяина: графиня Ида Кутайсова и княгиня Ольга Голицына. О них Евгений Михайлович говорит с большим восхищением. Некрасивый, мешковатый, несветский, он мучительно завидовал тем, кто легко и свободно держался в обществе, пользовался вниманием женщин, в частности блестящему аристократу-красавцу Александру Сухово-Кобылину.
Евгений влюбился в страдалицу Елизавету и пронес это чувство через всю жизнь. Оно видоизменялось, претерпевало переоценку, но никогда он не оставался равнодушным ни к этой незаурядной женщине, ни ко всем талантливым представителям семьи. Богатые знакомые питали не только ум и сердце Евгения. В студенческую пору Феоктистов ввел своего жестоко нуждавшегося друга Лохвицкого в семейство Сухово-Кобылиных. Василий Александрович предложил ему место правителя канцелярии в имении Шепелевых на Выксе.
Трудно было освободиться от очарования этой незаурядной семьи. Кроме интеллектуальной, творческой и душевной привлекательности все отличались физической красотой. На очень нарядном групповом портрете сестер Сухово-Кобылиных – Елизаветы, Евдокии, Софьи – работы модного в свое время художника Пимена Орлова их яркие, «итальянские» лица и элегантные стройные фигуры производят незабываемо-сильное впечатление.
Слухи о неудавшемся похищении, когда делу помешала сонливость кавалера, возобновились после скандального закрытия «Телескопа» за публикацию «Философического письма» одного из ярчайших умов России П.Я. Чаадаева. В письме содержался резкий протест против показного казенного благополучия; автор говорил, что «прошедшее России пусто, настоящее невыносимо, а будущего для нее вовсе нет – вот до чего отчуждение и рабство могут довести». От каждого слова веяло страданием. Журнал был тотчас запрещен, Надеждина арестовали и сослали в Усть-Сысольск. Родители Елизаветы сочли за лучшее, пока новый скандал не уляжется, увезти дочь за границу. Там они выдали ее замуж за французского графа Анри Салиаса де Турнемира (1810–1894), который, по определению Феоктистова, представлял собой самое жалкое ничтожество; это был «пустейший хлыщ, очень кичившийся своим титулом, хотя его захудалая фамилия не пользовалась почтением во Франции; он вступил в брак с Елизаветой Васильевной единственно потому, что имел в виду порядочное приданое». Обиженный Феоктистов злобствовал и передергивал, поскольку
