а потом это, – я ткнула пальцем себе в затылок, где осталась смачная ссадина в напоминание о падении. Флейта предостерегающе шикнула, покосившись на Криса. – Расслабься, он уже знает.
– Знает?! Совсем все-все знает? Про оружие, побег, Орегон?
– Он путает Орегон с Джорджией, – сказала я. – Но да, в принципе знает.
Флейта удрученно покачала головой. Хоть кто-то был рад, что я снова здесь, даже если не была рада я сама.
– Тебе надо отдохнуть, – сказала Мэл, увлеченная перевязкой Криса. – Флейта, проводи ее до палатки и проследи, чтобы она немного вздремнула.
– Так точно, мэм! – с готовностью отозвалась Флейта и, спрыгнув, взяла меня под руку. Коленки подкашивались, но головокружение давно прошло. И все же веки слипались лишь от одной фантазии о мягкой перине и старом выцветшем одеяле. Никакие палатки не сравнятся с обычной человеческой кроватью.
– Эй, – подал голос Крис, ободряюще улыбнувшись мне. – Ступай. Поспи. Ты заслужила.
Я не обратила внимание на то, что застыла посреди фургона, уставившись на него стеклянными глазами. Мозг мой притормаживал, как неотлаженный часовой механизм, и я заблудилась в потемках мыслей. Мне не хотелось покидать Роуза после того, что было, и я настороженно уточнила:
– С Крисом точно все будет хорошо?
Мэл отвлеклась, смазывая бок Криса органическим серебром для обеззараживания, и обернулась. Уголки ее губ потянулись вверх, и я смутилась, постаравшись не думать, с чем она связала мое беспокойство за Криса.
– Он ведь солдат. Переживет. Верно я говорю, Роуз?
Он кивнул и проводил нас с Флейтой взглядом до самой двери. Я услышала бормотание, прежде чем позволила Флей перевести меня через выступ порога и направиться в сторону палаток:
– Когда о нас кто-то заботится, мы чувствуем себя уязвимыми, но такими живыми, правда?
– Да, – приглушенно ответил Крис. – Правда.
Флейта рассказывала мне о том, какую смуту едва не допустил Бобби после нашего ухода: лагерь раскололся на две половины. Одна половина спорила, как лучше избавиться от потенциально опасных спящих: экономно сжечь их или гуманно пустить пулю в лоб. А другая половина боролась и с тем методом, и с другим, защищая близких. Благо столкновения удалось избежать. Случай с матерью Тото взволновал всех, но его же голос стал решающим: явившись к церкви, он заявил, что любому, кто захочет туда войти, сначала придется иметь дело с ним. По словам Флейты, он уже оправился после смерти Софии, пусть и стал молчаливее прежнего.
Под очередную лагерную историю, случившуюся в мое отсутствие, я и уснула. Судя по всему, Флейта этого и добивалась. Сквозь обрушающуюся дремоту я услышала ее легкую поступь и то, как она по-семейному поправила мое одеяло, а затем вышла. Спустя несколько часов раздались те же шаги, только тяжелее и торопливее. Проснувшись, я потянулась, разминая затекшее тело, пока кто-то не выдернул у меня из-под головы подушку.
– Да встаю я, встаю!
Флейта не ответила,
