о том, что ее немецкие гости прибыли в Иркутск очень вовремя!
– А вот я никогда не каталась по Ангаре, да еще на катере его высокопревосходительства, – вздохнула Серафима.
– О чем речь, моя прелесть?! Когда надо будет переправлять вашего друга, я пришлю к вам нарочного с запиской. Думаю, ваш друг не будет возражать против такой очаровательной спутницы!
Удаляясь от резиденции генерал-губернатора Горемыкина, Агасфер поднял воротник пальто и поглубже надвинул на лоб шляпу: пронизывающий ветер с Ангары поставил крест на запланированной было прощальной прогулке по городу и вынудил его свистнуть извозчика. Жительство он имел на казенной квартире, в «тюремной слободке», неподалеку от знаменитого на всю Россию Александровского централа. Вместе с супругой Настенькой, без сожаления оставившей Петербург, «инспектор Бергман» занимал небольшой домик о трех комнатах, стоявший в ряду таких же, похожих, ровно близнецы, казенных квартир, в которых проживали тюремные чиновники.
Сам Александровский централ располагался в ложбине между двух высоких гор. В центре – двухэтажное здание из темно-красного кирпича, фасад которого выходил на тракт.
Под крышей над главным входом – большая полуовальная вывеска с позолоченным двуглавым орлом. Над ним – надпись: «Александровская центральная каторжная тюрьма».
Централ был знаменит, без преувеличения, на весь мир. Заключенные попадали сюда из петербургских Крестов, московской Бутырки, варшавской Цитадели, Метехского замка в Тифлисе и других казематов. Одни надолго застревали в здешних камерах, для других централ был лишь этапом на тернистом пути каторжан. Тюрьма пережила смену множества методов воспитания, политических режимов, да и самих хозяев зданий.
Совершив первый свой инспекторский обход централа, Агасфер немало подивился его устройству и порядкам. Эта тюрьма не отличалась строгостью режима, и арестанты чувствовали себя здесь вольготно. Каторжане могли отлучаться из тюрьмы даже в Иркутск, для уголовников был смягченный режим, хотя по их спинам и погуливали розги, практиковался карцер, а руки и ноги порой сковывали кандалы…
Своеобразная революция тюремного перевоспитания преступников в централе, как рассказали «инспектору», произошла в 1880-е годы, когда начальником централа здесь стал некто Сипягин. Чуть позже его произвели в должность иркутского тюремного инспектора, а на его место пришел Лясотович, продолживший и развивший политику своего предшественника. С появлением в Александровской тюрьме этих двух либералов ее каторжный режим коренным образом изменился: вместо системы, основанной на наказании преступников, появилась тенденция к их исправлению гуманным путем.
Розги, кандалы и даже карцеры исчезли. Начальство сделало все возможное, чтобы организовать работы, в которых арестанты были бы заинтересованы. Возник целый ряд мастерских, прибыль с которых шла на улучшение положения арестантов, а третья часть заработка копилась, записывалась на их
