особенно нечего, – выдохнул он и слегка проморгался. – Девчонка обычная, со своими бзиками. Жила тихо, номеров не откалывала, с родителями не ссорилась, как все, одним словом. Парень был, тот самый Глебка Макаров. Чего не пьешь? Вискарь отменный.
Я сделал небольшой глоток и кивнул, мол, оценил.
– Рокотов полагает, что Глеб ее из окна вытолкнул, – негромко сказал я.
– Знаю. Шут их разберет, Стахов. Я за Ксенией не ходил. Она вообще от охраны отказывалась, да ей она особо и не требовалась. Некоторое время я, по просьбе Олега Юрьевича, к ней приставил паренька одного из наших конторских, но потом шеф снял охрану.
Фиронов налил себе еще, потянулся ко мне с графином, но я покачал головой, показав, что у меня еще есть, и спросил:
– Почему?
– Девчонку это раздражало. Повода не было усомниться в ее безопасности, потому мы от охраны отказались.
– Интересно, – медленно сказал я. – То есть Рокотов вдруг захотел, чтобы за дочерью ходил охранник, а затем передумал? Тогда возникла какая-то опасная ситуация?
Фиронов поглядел на меня исподлобья, и в его взгляде вспыхнула злость.
– Я не знаю, – буркнул он. – У нас никаких нежданчиков не было. Это буквально пару недель продолжалось.
– Можешь мне устроить встречу с вашим сотрудником?
– На кой? – грубо спросил Фиронов и со стуком опустил стакан на стол. – Совершенно лишняя процедура. Ничего он путного не скажет. Да и не работает он у нас больше.
– Что так? – удивился я. Внезапный уход сотрудника охраны олигарха после смерти его дочери выглядел подозрительным.
– Уволился, – раздраженно ответил Фиронов, поглядел на графин, в котором стремительно убывал виски, и, не выдержав, налил себе еще, больше не предлагая мне. – По собственному желанию. Нечего мне тебе сказать, Стахов.
Фиронов попытался встать, но ему это удалось только со второй попытки. Виски его уже забирал, шов от аппендицита давал о себе знать, и потому его попытки были неуклюжими, что еще больше вывело Никиту из себя. Я остался на месте, позволив Фиронову, всем видом демонстрирующего, что визит окончен, нависать надо мной.
– Чего сидим, кого ждем? – не выдержал он. Я усмехнулся и встал, глядя Фиронову прямо в глаза.
– По-моему, ты мне по ушам ездишь, Никит. Я вроде не ради праздного дела интересуюсь, я докопаться до причины смерти Ксении хочу, дочери, на минуточку, твоего шефа, и как бы я тут не потому, что мне страсть как захотелось тебе морсу и апельсинов притащить.
На лице Фиронова заходили желваки, и он, сделав шаг вперед, почти уперся в меня, распространяя сивушную вонь перегара. Я даже подумал, что он меня боднет широком костистым лбом, но Фиронов, плотно сжал губы, да так, что они превратились в тонкую линию, лишь сопел.
– Щас расплачусь, – наконец, сказал он. – И в жилетку тебе уткнусь. Я, Стахов, тоже опер, тоже бывший, и нюх у меня не хуже твоего. Только
