что же это, Глеб Давидович, нас в смерти покойного батюшки подозреваете?
Глеб остановился. Но не обернулся. Сказал буднично:
–Не подозреваю. Уверен. Убийца среди нас.
В Эдеме было несколько беседок, больше похожих на небольшие летние павильоны времен царской России. Он выбрал ту, что стояла на самом краю холма, открывая величественный вид на бурную реку, лес и бескрайнее северное небо. Ее называли Речной.
Я протянула ему чашку горячего кофе. Обняла обеими руками свою. Мне было никак не согреться.
Посмотрев на меня Глеб спросил с незлой усмешкой:
–С мышьяком?
–Мышьяк кончился. Положила цианид. Надеюсь, ты не против?
Он вновь усмехнулся и сделал пару глотков. Но вряд ли почувствовал вкус арабики. Все мы сейчас, будто натянутые струны. И мысли у всех об одном.
–Вдовы шумят?
–Нет. Разбежались по дому словно тени от света.
Вновь молчание. Оно не тяготит. Напротив, рядом с ним не так страшно.
–Послушай, я давно хотел сказать, но рядом все время кто-то был…
–Не нужно ничего говорить, – попросила я поспешно.
–И все же…Не вини себя. Ты…
–Я сделала то, что сделала. Моя вина, мой выбор.
–Лиза…
Договорить он не успел. Ожил мой мобильный и испуганный голос Наташи сказал:
–Полиция здесь.
Их было двое. Следователь, ведущий дело, и его помощник. Оба в штатском, оба с колючим недоверчивым взглядом.
–Владимир Иванович Игнатьев, – представился следователь.
–Сергей Михайлович Тимошин, – вторил его помощник.
Я пожелала себе не запутаться в именах и сказала:
–Все в сборе и ожидают в гостиной…
–Предпочитаю побеседовать с каждым отдельно, – сразу перебил он. Я кивнула.
–Полагаю, кабинет Давида должен подойти. Я провожу.
Из всех помещений особняка кабинет, выполняющий также роль библиотеки, выделялся некоей вычурностью, надменностью, массивностью. Незавуалированной роскошью. Создавая проект, дизайнер вдохновлялся интерьеров кабинетов английской аристократии и последних Романовых. Посему помещение было обшито массивными деревянными панелями; обставлено тяжелой мебелью ручной работы, выточенной искусным мастером из ценных пород дерева; украшено антикварными безделушками и вазами из фарфора сразу нескольких китайских династий.
По правую руку от входа имелся также небольшой оружейных шкаф, с коллекцией ружий и мушкетов. Каждое из них представляло музейную ценность, каждое было готово к бою. Но ни одно не было приобретено Давидом – все сплошь подарки, от которых неприлично было избавится и приходилось хранить на видном месте.
Давид не любил свой кабинет, предпочитая работать в студии на третьем этаже. Но обожал хранившиеся здесь книги. Стеллажи от пола до потолка были забиты редчайшими экземплярами, составляющими сокровищницу
