Белые зубы в овале пухлых губ, струящиеся черные волосы, убранные в идеальный конский хвост на макушке, опускался до пояса. Разумно ли было пускать в семью столь красивую няню? Галя себе в общем-то нравилась, не сказать, что у нее были комплексы. Прямые волосы цвета пшеницы Миша унаследовал как раз от нее. Конечно, талия после родов расползлась, но она вот-вот начнет ходить в зал, благодаря няне, и быстро вернет себе форму. Только как бы к тому времени не пришлось возвращать еще и мужа!
Через час после первой няни, в домофон позвонила вторая претендентка Любовь Ооловна.
Няня первым делом поправила Галю, когда та назвала ее Любовь Олеговна.
– Нет-нет, дорогуша, Ооловна, а не Олеговна! Такое национальное тувинское отчество!
Почему-то Галина сразу вспомнила мультик про пингвинят Ло-Ло и Пе-Пе. Ооловна походила чем-то на большую бабушку-пингвина. Седая маленькая голова на короткой шее, что скрывалась в черной широкой кофте трапеции, застегнутой на одну верхнюю пуговицу. Белая блузка с широким жабо, широкая юбка колоколом до пола. В отличии от современной Кати в джинсах и красном пуловере, Ооловна больше походила на добрую бабусю из детских книжек. Улыбчивая, морщинистая, в очках, любяща обниматься и печь пироги.
Но Миша не кипел желанием подружиться с няней номер два. Он себе уже выбрал! Приятно пахнущую жасмином, влажноокую амазонку Катю. В ней он сразу распознал схожесть, роднящую их души. Пусть мама ничего не замечает в людях дальше, кажется, она вообще давно ничего не видит…
Как только Любовь Ооловна не пыталась заинтересовать собой маленького «Медвежонка», тот вырывался из ее ухватистых цепких рук, начинал ныть и реветь.
– Ну не плач, мое солнышко! Успокойся, моя радость! Мой сладусик-карапузик! – Кудахтала Любовь Ооловна или какие там звуки издают бабушки-пингвины.
– Он не любит… когда с ним сюсюкают, Любовь Ооловна! – Подсказывала Галя, – считает себя взрослым. Миша, иди подготовь в детской прописи и заправь перьевую ручку чернилами. Я скоро приду. – Отправила его Галина, прекращая экзекуцию сюсюканьем.
– Чернилами!? – всплеснула руками няня, – он же их разольет или выпьет! Вы что, ему же только три с половиной годика!
– Он развит сильнее сверстников… Умеет читать и писать. Вот, полюбил использовать перьевые ручки, какими писали в девятнадцатом веке. Хотел гусиное перо и ножик, чтобы их затачивать, но я… – тут она заметила распахивающиеся вопреки всем законам гравитации морщины век няни, и сменила направление беседы, – Я здесь ни при чем! – Поскорее открестилась она от немых вопросов о новомодном воспитании и пичканье в детей трех иностранных языков вместо агуканья, – он таким родился! Конгениальным, если хотите! У него все получается с первого раза.
– Кон?… кон… гениальным?… – на этих словах молодой прогрессивной матери, Любовь Ооловна поспешила в холл обувать свои сапоги, – Галина, дочка, я, очевидно, вам не подойду! Все эти современные мето́ды не моё! Прочих я на Колобке
