ca, мол, sosolala, скорее второе, поскольку во французском был неискушен, зато по-немецки немного кумекал, ибо в школу пошел до войны при соответствующем вероятном противнике.
– Ладно, – сказала Рита, не дождавшись ничего, более вразумительного. – Спрошу Гаянэ.
Отец скривился.
– Да что она понимает, дуреха, – проворчал он.
– Ну к профессору зайду. Обход был?
– Завтра.
– Завтра и зайду.
Отец согласно кивнул и закрыл глаза.
– Я все выяснила, – сообщила мать, выкладывая банки и свертки из Ритиных пакетов на старый, напоминавший о советском общепите фанерный с металлическими ножками стол, заставленный всякой утварью как-то: эмалированные тазики, пластмассовые тарелки, маленькая алюминиевая кастрюлька, джезве, кофейные чашки, стаканы и прочая, прочая. Там же стояла крохотная кустарная электроплитка, на которой кипятили воду для чая, согревали еду, ну и варили кофе, конечно, хотя больному ничего такого не полагалось.
– Ну?
– Опять творог! Зачем столько? Папа еще позавчерашний не доел. Скиснет ведь. Кто есть будет?
– Ты.
– Я творога не ем, – возразила мать.
Знаю, хотела сказать Рита, не ешь, потому что дорого, но удержалась и вместо этого заметила:
– Так то дома.
– Не я же больна.
– Неважно.
– Как это неважно, – начала мать, но Рита ее перебила.
– Что ты выяснила?
– Двадцать лечащему врачу, тридцать профессору. Это, конечно, самый минимум.
– Минимум?! – возмутилась Рита. – Папа, между прочим, по госзаказу проходит. Ему положено бесплатное лечение.
– Врачам с сентября зарплату не выдают, – напомнила мать.
– А тебе выдают?
– Ну… Пенсию еще более или менее приносят, – сказала мать честно.
– И сколько она у тебя? Двадцать долларов?
– Семнадцать. – Мать подумала секунду и добавила: – С половиной. – Считала она, несмотря на свои семьдесят с небольшим, быстро, собственно, с чем, с чем, а с арифметикой у нее всегда был полный порядок, хотя преподавала она историю, предмет, на первый взгляд, от математики далекий, на первый, потому что на второй видно сходство, наша эра, до, положительные числа, отрицательные…
– Семнадцать с половиной у тебя. И столько же у папы. Сколько получается всего? Тридцать пять?
Мать не ответила, только вздохнула.
– Еще за свет надо заплатить. Четыре тысячи.
– Здрасте! Эти четыре тысячи с меня содрали в первый же день! Пусть поищут. Деньги или того, кто их прикарманил. Так и скажи.
– Попробую.
– Пятьдесят долларов, говоришь… – Рита задумалась.
Мать помолчала, посмотрела с ожиданием,
