естественно, совсем смутился, стал сбивчиво объяснять, что хотел бы взглянуть на квартиру, может, удастся помочь Кармеле, подсказать, напомнить…
– Я подумал, что у вас есть ключи… я, честно говоря, по собственной инициативе, она не в курсе… не впускайте меня, если не хотите…
Она снова перебила его.
– Отчего же? Конечно, посмотрите. Ключи есть, сейчас принесу.
Она вошла в свою квартиру, через минуту оттуда донесся ее голос:
– Может, выпьете чашечку кофе? Или чаю?
Он отказался, нет, по крайней мере, не сейчас, она вернулась с ключами после небольшой заминки.
– Забыла, куда их дела, оказались почему-то в сумочке… Хорошо, что вы не вчера пришли, я работала допоздна, у меня, знаете ли, такой график, через день, вкалываю в магазине от звонка до звонка, в отделе постоянных клиентов, хоть я и филолог, но кому они, филологи, нынче нужны… прямо ирония судьбы, Кармела ведь в библиотеке, правда, чтобы книжки выдавать, особых познаний не надо… впрочем, у нее и есть, она очень начитана…
Продолжая говорить, она пересекла прихожую, отперла замок, распахнула вторую дверь… под сине-голубой мрамор, тут все верно… и пригласила:
– Проходите.
Пауль переступил порог… фигурально выражаясь, какие теперь пороги… с легким трепетом.
Квартира была типовой, слева двери в чуланчик, пышно именуемый в народе гардеробной, ванную, дальше кухня, справа комната. Обоев в прихожей не было, гладкие оштукатуренные и выкрашенные стены, белые с голубоватым оттенком, справа от входа большое зеркало, он заглянул в чистенькую ванную, аккуратную кухоньку, стараясь запомнить цвет кафеля, расположение шкафчиков, вазу из оранжевого стекла на бледно-желтой поверхности маленького, максимум на двоих, стола… Потом вернулся к открытой двери в комнату, вошел и застыл на месте. Очень много света, не люстра, а несколько чрезвычайно ярких плафонов на потолке, широкая, накрытая клетчатым пледом софа в алькове, остальная мебель сосредоточена у ближней стены, всего ничего, журнальный столик с ноутбуком на нем и низким креслом рядом, пара простеньких стульев, книжные полки и обеденный стол, заваленный большими бумажными листами, карандашами, коробками, флакончиками… все это он увидел мельком, ибо взгляд его сам собой потянулся к стене напротив и уже не смог оторваться. Стена была на всем протяжении… четыре метра?.. пять?… разрисована сверху донизу. Небо, горы, море и множество фигур… в верхней трети, ближе к правому углу, но почему-то оставляя впечатление, что он в центре композиции, горел, источая оранжево-желтое пламя, окруженный полуразрушенными каменными стенами город… Красиво… Особенно Пауля поразили нежные пастельные тона картины…
– Это фреска, – сказала Элиза. – Называется «Исход из Илиона», хотя тут много больше, в духе итальянских фресок Возрождения, знаете ли, тогда на общем пространстве изображали эпизоды из разного времени и мест, объединенные общей историей. Вон там, наверху, – она показала на охваченный пожаром город, – сама Троя, а все остальные сцены так или
