будто выбивают подушку, и рёв сменился жалостным взрёвыванием. Так орёт муж-тиран, ошибочно полагавший, что жена безобидна, и поймав доказательство сему междуножным пространством. Затем последовал треск.
– А-а-а, ты ещё упираться!
Взрёвывания перешли в подобие рыданий. Звуки приблизились. Каково же было удивление Ерша и Шекельмана, когда они увидели между деревьями Недомыку, волокущего за заднюю ногу здоровенного медведя. Несчастный зверь орёт во всю глотку, и пытается уцепиться хоть за что-то. За ним на земле и корнях деревьев остаются глубокие борозды от когтей.
Ёрш на всякий случай залез на сосну, а Шекельман прикинулся зеленью, благо от стога что-то осталось. Недомыка доволок упирающегося зверя до избы. Пальцы разжались, нога освободилась. Медведь почувствовал свободу, но слишком долго не мог поверить в своё счастье. Это и погубило. Пока он приходил в себя от шока, Недомыка успел открыть дверь и снова обратить внимание на мишку. Тот только начал отползать. Ждан схватил его за шкирку и со словами: – Сам с ней разбирайся, – затолкал несчастное животное в избу. Дальше – дежа вю: грохот, трясунец здания, звуки бьющейся посуды. Единственным дополнением к предыдущей сцене оказался нарастающий довольный рёв медведя. Видимо в этот раз попалась жертва по силам. А может изба в качестве берлоги приглянулась, и он занялся коллекторской деятельностью по выселению жильцов. Безобразие продолжалось минут десять. После этого дверь с грохотом распахнулась, в неё вылетело что-то полупрозрачное, патлатое как хиппстер, противно визжащие на много голосов и скрылось между деревьями. В дверном проёме показалась здоровенная голова.
– Свободен, – сказал стоящий у входа Недомыка.
Медведь хотел как можно быстрее убежать от страшного человека, но долго протискивался через узкий для него дверной проём. Как Ждану одним лёгким движением удалось закинуть такую громадину в дом осталось для присутствующих загадкой. Зверь, наконец, выпростался из избы как из узких подгузников. Заяц позавидовал бы скорости его движения. Буйство осеннего леса скрыло беглеца.
Ёршу такого чуда героизма, дебилизма и силы в одном флаконе видеть не приходилось, поэтому от удивления он едва не сверзился с дерева. Благо природная ловкость помогла, и в полёте успел уцепиться за ветку.
Медведь давно убежал, а Недомыка продолжает смотреть ему вслед. Для полноты картины ему бы платочек в руки, и жалостливые слова в уста, типа: – Мы тебя никогда не забудем. Слева подошёл Ёрш, справа – Шекельман.
– Ты зачем медведя приволок? – спросил Ёрш. – Тебе же было говорено – мех,
– Он давать не хотел, – пояснил Недомыка.
Ёрш посмотрел на него в глубоком изумлении. Так обычно смотрят на человека, который спрашивает у коня время. Идиллическую картину прервали шорохи. Бабулька решила вернуться в этот мир. Раздались охи, ахи, стоны, особенно после того, как она ощупала здоровенное новообразование на лбу.
– Слышь, бабуля, – обратился к ней Ёрш, – изба свободна. Я всё сделал. Надо бы отблагодарить.
Шекельман от такой наглости
