глядишь, из института вышибут. Даже раньше, чем он в него поступит. Дело в том, что тогда мы с моим пролетарием, хоть и были студентами, но ещё не вполне. Мы учились на нулевом курсе, куда раньше набирали из числа передовых рабочих и крестьян. С ними, конечно, нянчились, как с гегемонами, и многое им прощали, но всё равно, как показала дальнейшая практика, до окончания института сумел добраться лишь каждый десятый.
Но бывший пролетарий этой статистики ещё не знал и думал только об одном – как бы не стать первым, кто сойдёт с дистанции и вернётся в гегемонствующий класс. Ладно если хоть с первого или даже второго курса выгонят, а то с нулевого, или, как говорили раньше, с рабфака – неудобно даже как-то.
Хорошо, завершил раздумья пролетарий, поживу недельку и назад, в ветреную, сырую и заснеженную Москву. И уже никакого баловства, всерьёз засяду за учёбу. Порадовавшись мудрости своего решения, он бодро зашагал завтракать в новую кают-компанию к Сэму. С Сэмом в комнате ещё двое коллег жили, и она была побольше девичьей светёлки, и десять человек здесь размещались легко.
В субботу он, как было намечено, в Москву было засобирался, но завтра, как на грех, у одного из командированных день рождения должен быть. Неудобно было портить людям праздник, и пролетарий решил ещё на пару дней остаться. Хотя, может, если бы он уехал, для них двойным праздником было бы, но никто не признавался.
Во вторник подумалось, ну, уеду я сегодня, припрусь, как дурак, в институт в среду, практически к концу рабочей недели. Чего ради? Нет, поеду-ка я лучше в воскресенье, чтобы уже в понедельник, с чистого листа, мудро рассудил студент и снова повеселел от ощущения переполнявшего его ума.
В воскресенье опять не получилось, он уже и затрудняется вспомнить, почему. Потом опять что-то, да и любимая не отпускала, дескать, нечего так торопиться, всё равно отбрешешься, никто тебя из института не выгонит.
А тут и конец всей командировки не за горами оказался. Бессмысленно было ехать одному, когда уже все на чемоданах. Им на завод всё равно через Москву возвращаться, чего уж дёргаться, вместе веселей.
10
В общем, в институте мой герой не был полтора месяца. Ровно столько, сколько в Щёкине командировались его бывшие комсомольцы. Он вернулся как раз тогда, когда советские войска стали нежно вводиться в дружественный Афганистан. Может быть, на фоне этих новостей, здесь было не до него.
Декану подготовительного отделения, как официально назывался их рабфак, бывший передовой пролетарий таких страстей про свою горемычную личную жизнь понарассказывал, что в процессе сам два раза чуть не прослезился. Декан тоже оказался не бездушным человеком и в конце повести сказал лишь, махнув рукой:
– Иди уж… Но если ещё хоть раз!..
Но бывший пролетарий и сам понимал, что больше ни разу. Исчерпал он свой лимит худых поступков
