и словаков. А когда он, сам хохол, упомянул о боях с гренадерами из "Галитчины", то единственное, что он процедил сквозь зубы было:
– Пленных было велено не брать… Их и не брали… Он же с тобой на твоем-же языке… И глаза коровьи как будто это и не он, там на полтавщине… А форма-то на нем эсэсовская… Так штык в форму эту сам входит, как бы и руки тут не при чем…
Теперь же все они стремительно становились "жертвами оккупации": и голландцы и австрийцы и румыны с венграми и хорватами. Как будто не они вытаптывали своими сапогами траву под Лугой и Николаевом. Поэтому тогда мне нечего было сказать фрау Браницки и я отделался неопределенными вздохами и покачиванием головой.
Но сегодня моей домохозяйки не было видно. Наверное она ушла с утра пораньше в кондитерскую за углом, где по утрам выпекали замечательные рогалики из почти белой муки. Стоили они весьма недешево, но старуха продолжала потакать греху чревоугодия, периодически каясь в нем исповеднику в Карлскирхе, куда она ходила по воскресеньям на мессу. Все же инфляция, благодаря стараниям правительства и денежной реформе, хоть и продолжала ползти вверх, но делала это все медленнее и медленнее. Новые шиллинги, пришедшие на смену старой валюте и проклятым рейхсмаркам, курс которых скакал совершенно непредсказуемо, несомненно оздоровили экономику. Дело явно шло к отмене карточной системы. И все же на черном рынке, который не собирался сдавать позиции, предпочитали фунты, доллары или, на худой конец, франки. Рубли там не котировались, зато ценилась русская тушенка, которая по своим качествам уже превосходила свой лендлизовский прототип.
Я успел умыться под тонкой струйкой холодной воды из крана, почистить зубы мятным зубным порошком, который нам выдавали в комендатуре и натянуть брюки и китель, когда задребезжал дверной колокольчик. Проклиная всех утренних визитеров, я прошлепал к двери. По случаю мягкой зимы топили кое-как и идти босиком по паркету было холодновато. За дверью обнаружился офицер в накинутой на плечи шинели, с огромным фибровым чемоданом у ног и потрепанным вещмешком за спиной. При виде моих погон его напряженное лицо расплылось в широкой улыбке:
– Вот зна-атся как! Наши в городе!
Глядя на это трудно было удержаться от ответной улыбки.
– Слышь, бог войны – продолжил мой утренний гость, глядя на мои еще артиллерийские, погоны – Это ведь Волебенгассе 9, верно? Шестнадцатая квартира? Вот глянь, тут у меня ордер.
Сразу стал понятен утренний визит. Комендатура у нас работает круглосуточно и ордер могли выдать в любое время дня и ночи. Действительно, у старухи Браницки пустовала комната покойного Антона и мы с ней давно гадали, кого же к нам подселят. Поэтому на бумажку я смотреть не стал и пригласил гостя в дом. В прихожей он сбросил шинель и оказался инженер-капитаном. Хорошо, что не из "СМЕРШ", подумал я. С особистов, впрочем, станется носить погоны технарей,
