так гнал водителя сюда, на квартиру гения, а вот мы стоим в темном коридоре и никому не нужны. Слепой агент с раздражением надавил на дверной звонок, но так и не дождавшись ответа с той стороны, оглушительно постучал о дверь тростью.
Тишина и вдруг…
– Кто там?! – взревел кто-то в квартире.
– Ой-ой, – сказала я. – Кажется, вы нарушили одно из его правил. Плохой агент! Очень плохой.
Я явно сошла с ума, если разговариваю в таком тоне с Эйзенхауэром, который отдаст меня под суд и глазом не моргнет, но сказанного не воротишь. Как и выпитого шампанского.
– Боже, ну вы и надрались, – вздохнул Эйзенхауэр и сказал громче: – Впусти нас, Томас!
Дверь распахнулась, но на пороге стоял вовсе не седой слуга.
Сам гений. В одних льняных штанах. Из-под штанин выглядывали крепкие голые ступни. Мой взгляд скользнул выше – по узкой талии к голому торсу, от широких плеч к волевому квадратному подбородку.
Почему Маккамон не может быть просто чертовски красивым мужчиной, без всей этой гениальной мишуры? Ну, цены бы ему не было!
Его синие глаза метали молнии.
– Какого черта, Эйзенхауэр?! Ты отвлек меня!
– Прости, – спокойно отозвался агент. – А где Томас?
– У него выходной. Зачем ты?…
Маккамон умолк на полуслове, потому что в этот момент Эйзенхауэр втолкнул меня в квартиру. В тот же самый коридор, где стояли десять пустых стульев вдоль стен.
– Какого черта это значит? – спросил гений. – Зачем она здесь?
– Теперь я ваша подстилка, мистер Маккамон. Да здравствует искусство!
Маккамон наградил меня тяжелым взглядом. Эйзенхауэр протянул художнику контракт с моей подписью. Маккамон не шевельнулся.
– Я спрашиваю, какого черта это значит? – повторил он, глядя на Эйзенхауэра. – Ты должен был отдать ей картину, а не приводить ее сюда.
– Так может, я пойду? – встряла я. – А вы как-нибудь сами договоритесь со своим агентом?
Не сдвигаясь с места, Эйзенхауэр ткнул кончиком трости распахнутую позади нас, и та закрылась. Маккамон побагровел.
– Она подписала контракт, Роберт, – спокойно произнес Эйзенхауэр. – И останется здесь.
– Она не готова к этой работе! – громыхнул Маккамон.
– Черт возьми, вообще-то я здесь! – взвилась я. – Как минимум, это не вежливо с вашей стороны, мистер гениальный художник.
– Видишь?! – взорвался Маккамон, словно моя реплика была лучшим подтверждением его слов.
Слепой агент качнул головой. Я не сдержалась и хихикнула.
Маккамон всплеснул руками, выдернул у Эйзенхауэра бумагу и стал рвать ее на мелкие кусочки.
– Нет больше контракта, – процедил он. – Вы мне здесь не нужны, мисс Стоун. Уходите!
Бумага осыпалась белыми конфетти к его ногам.
– Это дубликат, – сказал спокойный, как удав, Эйзенхауэр. –
